Новый русский социализм, будет существенно отличаться от социализма советского. С точки зрения современного наблюдателя, в устройстве советского социализма было много недостатков. Саморазрушение советского государства показало главную проблему - внутреннюю неустойчивость системы. Построение нового социализма будет и "работой над ошибками", и воплощением новых прогрессивных идей, что неизбежно изменит сам социалистический проект.

Идеология

Опора советского социализма на идеологию не будет востребована в новом социализме. Не существует идеологии на все времена и все обстоятельства. Скажем, сегодня идеология помогает развитию страны, а завтра ситуация меняется, и та же самая идеология становится тормозом.

Подобную ситуацию мы наблюдали в позднем СССР. Приверженность одной идеологии привела Советский Союз к абсурдной ситуации, когда руководящие деятели Коммунистической партии оказались на деле ярыми антикоммунистами и своими руками разрушили великую страну.

В новом социализме никакая идеология в стране не должна быть государственной.

Приход к власти

Советский социализм был построен после силового захвата власти в ходе Октябрьской Революции 1917 года. Может ли подобное повториться вновь? Теоретически - может.

Рассмотрим сценарий: пятая колонна Запада в России созывает на очередном "болотном" митинге активистов "креативного класса". Позже подтягиваются широкие народные массы, и в Москве реализуется вариант переворота по украинскому сценарию. После переворота неизбежно начинается гражданская война, в результате которой, к немалому удивлению "креативного класса", к власти приходят коммунистические или социалистические силы. Вы скажете что на сегодня, при власти Путина, такой сценарий переворота невозможен? Но мы не можем быть уверены, что после Путина к власти не придёт кто-то по типу украинского Януковича, и тогда расклад будет совсем другой. К сожалению, в современной России нет механизма предотвращения "цветного переворота". Другое дело, что даже если переворот будет организован, результат может оказаться совсем не тот, что запланируют заказчики.

Конечно же для страны, для народа, намного предпочтительнее вариант мирного установления нового социализма. И такой вариант установления социализма в стране вполне возможен. Для этого народ должен получить больше полномочий, позволяющих влиять на власть в рамках демократического процесса. Необходимо внедрить в стране передовую систему Непрерывной демократии, которая даёт народу как рычаги для постоянного влияния на власть (Непрерывные выборы), так и возможность ставить власти задачи (Народный план).

В связи с этим возникает вопрос: если планы по внедрению новой демократической системы появятся в политической повестке страны, сможет ли нынешняя правящая верхушка согласиться на установление такой более современной расширенной демократии или будет сопротивляться?

Особенность нынешнего момента в том, что обновление демократических институтов не только не несёт никакой опасности для правящей верхушки, но и сулит немалые выгоды. При устойчивом рейтинге президента на уровне 60-80% внедрение новой демократической процедуры даёт в руки власти невиданные в современном мире козыри как во внешней, так и во внутренней политике.

После расширения демократии, когда народ получит возможность напрямую ставить задачи власти, на повестку дня довольно быстро выйдут социалистические преобразования. На сегодня у населения России есть уникальный опыт практического сравнения социалистического и капиталистического строя. Большинству народа уже ясно, какие положительные стороны социалистического строя стране необходимы, и какие отрицательные стороны капитализма вредны для страны. Как только у народа появится инструмент для постановки власти задач, неизбежно некоторые социалистические проекты будут выведены народом на первый план. Власти ничего не останется, как проводить социалистические преобразования в рамках полученных задач. Под давлением народа власть вынуждена будет повести страну к новому социализму.

Структура власти

Принципиальным отличием новой социалистической власти станет возникновение в отношениях власти и народа постоянной обратной связи.

Невозможно надеяться, что власть всегда будет принимать решения в интересах народа, пока в руках у народа не будет надёжных рычагов влияния на неё. Поэтому придётся улучшать и обновлять демократические институты. Современная выборная система позволяет человеку напрямую влиять на власть раз в 4-6 лет во время выборов. Этого недостаточно. Народ должен влиять на власть всегда. Именно для этого в новом социализме нужны Непрерывные выборы.

Кроме того, в современной структуре власти народ вовсе не допущен к постановке стратегических задач для страны. В новом социализме именно народ будет определять какие задачи стоят перед правительством, какие проекты нужно реализовывать в первую очередь, какие потом, а какие вовсе не нужно. Система Народного плана позволит гражданам напрямую давать задания власти.

Структура собственности

В советском социализме частная собственность на средства производства не допускалась. В новом социализме не будет такого запрета. Однако изменится само понятие "собственности". Право собственности больше не будет рассматриваться как нечто "святое" и незыблемое. Это право гражданин получает в результате договора с обществом. Договор даёт собственнику не только права, но и накладывает определённые обязанности. Чем больше собственность, тем большее её общественная значимость, её влияние на общество. Поэтому общество должно быть уверено, что это влияние будет положительным. При социализме невозможно допустить, чтобы крупный собственник действовал во вред народу. Значит у общества должны быть инструменты для прямого влияния на принимаемые собственником решения.

В новом социализме общество в лице государства будет автоматически становиться совладельцем крупных организаций вплоть до контрольного пакета в случае стратегически важных объектов. Это даст возможность подчинить капитал интересам общества и решать конфликтные ситуации в пользу общественного блага, а не прибыли.

Структура экономики

Экономика страны будет состоять из двух секторов - государственного и частного. Задача государственного сектора: гарантированно обеспечить гражданам их базовые потребности.

Первая потребность - безопасность. Военные производства должны быть государственными. Также в государственном секторе будут находиться все стратегически важные сырьевые отрасли: нефть, газ и т.п.

Государство должно обеспечить гражданам некоторые основные жизненные потребности: питание, жильё, медицина, обучение. Однако, эти сектора не будут полностью под контролем государства. Сельское хозяйство и строительство будут государственными частично.

Госсектор сельского хозяйства должен производить достаточно продуктов, чтобы даже при полной внешней изоляции страны люди могли сносно питаться. Минимальный продуктовый набор должен быть доступен всем нуждающимся бесплатно.

Госсектор строительства должен обеспечивать бесплатным жильём тех, кому это необходимо. Каждый гражданин имеет право получить от государства жильё бесплатно.

Государственные медицина и образование будут пониматься не как предоставление услуг, а как задачи в области безопасности государства. "Услуга" может быть оказана, а может быть и не оказана. А в области безопасности государство обязано делать всё возможное, чтобы достичь положительного результата. Нет ничего более важного в социалистическом государстве, чем человек. Причём этот человек должен быть не только сыт и одет, но еще здоров и образован.

Планирование

В советском социализме вся экономика планировались централизованно. Централизованное планирование многократно увеличивает эффективность экономических процессов. Но планирование всего на свете оказалось очень трудной задачей.

Поначалу в новом социализме планирование будет только в государственном секторе экономики. Поскольку этот сектор ограничен производством необходимого минимума для покрытия базовых нужд людей, планирование в рамках этого сектора является вполне посильной задачей.

С развитием механизмов планирования, вполне вероятно, что государство сможет предлагать частым предприятиям участие в государственных плановых программах. У предпринимателя будет возможность поступиться суверенитетом в принятии решений в обмен на гарантированное снабжение сырьём и гарантированный сбыт готовой продукции.

Денежная система

В советском социализме существовали 2 разные денежные единицы - рубль наличный и безналичный. Несмотря на общее название "рубль", фактически это были две параллельные денежные единицы, выполняющие разные функции и почти неконвертируемые между собой.

Разделение в новом социализме экономики на государственный (социалистический) и частный (рыночный) сектора возможно потребует применения уникального опыта Советского Союза, и использования для разных секторов экономики разных взаимно неконвертируемых денег.

Как сейчас принято в мире, единые для всякой конкретной страны деньги выполняют все свои возможные функции. При разделении экономики на социалистическую и рыночную существование параллельных денег для разных секторов может быть оправдано, поскольку функции денег в разных секторах существенно отличаются. В плановом социалистическом секторе совершено нет необходимости в таких функциях денег как средство накопления или сбережения. В социалистическом секторе нет задачи получения прибыли, поэтому и функции "социалистических" денег могут быть ограничены.

Если госсектор использует во внутренних расчётах свои собственные деньги, то финансирование развития государственной экономики перестаёт быть зависимым от потребительского рынка. Деньги могут просто "печататься" под конкретные задачи, а затем изыматься из обращения если они больше не нужны. Это не вызывает никаких проблем, поскольку "социалистические" внутригосударственные деньги работают только как средство взаимного учёта, они нигде не оседают и не накапливаются в ходе обращения. Кроме того, коррупция в госсекторе становится затруднительна, поскольку "социалистические" деньги не конвертируются напрямую в деньги "рыночные".

Гениальное изобретение "параллельных денег" советскими финансистами уже позволило однажды в истории развить промышленное производство при полном отсутствии внешнего "рыночного" финансирования, значит может помочь новому социализму опять совершить промышленный рывок.

Тактическая формула успеха

Когда -то на заре существования СССР Ленин сформулировал рецепт успеха для страны: советская власть плюс электрификация.

Для нового социализма формулой успеха может быть: непрерывная демократия плюс роботизация всей страны.

Социалистическое государство может ставить большие задачи и мобилизовать общество для выполнения этих задач.

В новом социализме система Непрерывной демократии даёт народу возможность напрямую влиять на власть и ставить власти задачи. Однако, в этой системе не только народ получает дополнительные права, но и власти получают дополнительные возможности. Власть имеет постоянную легитимацию через систему Непрерывных выборов, то есть народ ежедневно подтверждает своё доверие власти. Поэтому власть может сказать народу: вы доверяете нам, вы поставили нам определённые задачи через Народный план, а для выполнения этих задач нам всем нужно мобилизоваться и действовать сообща, чтобы выполнить задачу в срок.

Например, задача роботизации производства в госсекторе (сельское хозяйство, строительство) может потребовать мобилизационных мер типа введения специальных налогов, займов и т.п. Но если народ захочет иметь для своих детей и внуков бесплатное качественное жильё и бесплатное обеспечение необходимыми продуктами питания, то люди могут поставить такую задачу государству и согласиться при этом на мобилизационные меры для достижения этой большой и важной цели.

Устойчивость общественной конструкции

Под влиянием как внутренних, так и внешних факторов всякое общество постоянно меняется. Неустойчивость общественной конструкции возникает в случае, когда общество сильно изменилось, а построенные ранее структуры власти, общественных отношений, законов и т.д. устарели и не соответствуют сложившейся ситуации. Если общество не может изменить эти структуры, то внутри общественной конструкции возникает чрезмерное напряжение, которое может привести к разрушению всей устаревшей конструкции.

Как же можно распознать и разрядить это чрезмерное внутреннее напряжение, которое предшествует катастрофе?

В обществе всегда есть разнонаправленные силы. Каждая сила представляет интересы/желания какой-то группы людей. Некоторые силы имеют характер инерции - стремятся затормозить движение общества, сохранить текущую ситуацию. Другие силы стремятся ускорить движение общества в ту или иную сторону. Вопрос только в том, каково соотношение этих сил в данный момент времени. Если преобладают силы инерции, значит попытки изменить существующую конструкцию будут восприняты обществом как опасные и разрушительные, и будут подавлены. Если же преобладают ускоряющие силы, то пора преобразовывать общество не обращая внимание на инерцию.

Значит для избежания чрезмерного внутреннего напряжения, для предотвращения переворотов, революций, гражданских войн и т.п. нужно в общественной конструкции иметь механизм замера соотношения внутренних сил и реализации необходимых изменений. Если какая-то сила преобладает, значит пришло время тех изменений, которые предлагает соответствующая группа людей.

В описанной выше конструкции нового социализма уже имеется механизм для замера соотношения сил и для постановки правительству задач по преобразованию общества в нужный момент времени. Этот механизм - Народный план . По сути Народный план это не только способ поставить задачу правительству и всему обществу, но ещё и система непрерывного референдума по всем общественно значимым вопросам.

Если какая-то общественная группа предлагает для голосования в системе Народного плана определённый проект, то по текущей поддержке можно сразу видеть насколько вопрос является существенным для общества. Более того, как только общество будет готово поддержать этот проект, за него проголосует достаточное количество людей, и проект превратится в задание для правительства, так что правительство должно будет начать необходимые преобразования.

Такая система позволяет автоматически ставить на повестку дня те вопросы, которые действительно важны для общества. Накопление внутри общества опасного напряжения исключается за счёт того, что проблемы не откладываются, не подавляются, а выносятся сразу на народное обсуждение.

Система Народного плана позволяет от революционного пути развития общества перейти к безреволюционному пути. Таким образом, устойчивость общественной конструкции значительно увеличивается.

В Международном обществе «Мемориал» состоялась дискуссия, посвященная философу, критику крепостнической России, основателю оппозиционной русской печати Александру Герцену. Участники дискуссии рассказали, каким Герцен видел будущий социализм в России и почему Герцена считают своим и либералы, и анархисты, и даже националисты.

Личность, способная на братство

Доктор исторических наук, профессор кафедры гуманитарных дисциплин ИОН РАНХиГС Константин Морозов:

Герцен - одна из ключевых фигур в истории национально-освободительного движения России. Он - родоначальник народнического социализма и демократического социализма, хотя сам этот термин появился спустя 50 лет после его смерти. Чтобы понять, насколько Герцен актуален сегодня, достаточно открыть его книги (например, актуальна его оценка политической свободы).

Он пишет, что человек должен выводить свое поведение из двух ценностей: отношения к свободе и совести. Остальное - ложь. Для Герцена ценности личности, свободы и человеческой справедливости были не показными. Более того, он выводил из понятия «личность» коллективную личность народа.

«Свобода лица - величайшее дело; на ней и только на ней может вырасти действительная воля народа. В себе самом человек должен уважать свою свободу и чтить ее не менее, как в ближнем, как в целом народе», - писал Герцен. Посмотрите, насколько актуально то, что он писал в январе 1859 года в «Колоколе»: «Тот, кто истину - какая бы она ни была - не ставит выше всего, тот, кто не в ней и не в своей совести ищет норму поведения, тот не свободный человек».

Откуда взялось народолюбие народников и как оно связано с социализмом? Публицист Марк Вешняк писал, что ценность человеческой личности, которую давал им социализм, они соединили с отношением к народу как к коллективной личности. С помощью социализма народники хотели создать условия для развития крестьянства и прогнать его через фабричный котел, осуществив всеобщую пролетаризацию населения. Неслучайно Герцена считали своим и социалисты, и либералы. Кстати, он указывал, что революция - последнее средство, к которому народы могут прибегать, когда уже нет ни малейшей возможности что-то изменить c помощью реформ.

Социализм Герцена

Доктор исторических наук, профессор РАНХиГС Василий Зверев:

Можно говорить о революционном и реформаторском народничестве, но либерального народничества быть не может. Для русского народника более злейшего врага, чем либерал, нет.

С советских времен мы знаем фразу «декабристы разбудили Герцена, а затем "проснулся" Ленин». В каком количестве работ Ленин упоминает Герцена? Всего в двух! В работе «Памяти Герцена» и «О прошлом рабочей печати». С чем это связано? Во взглядах Герцена, в его оценках революционно-освободительного движения лежит русский социализм, понимание которого состоит из нескольких очень важных моментов.

«Сен-Симон и Фурье ложатся в основу наших взглядов, - пишет он о себе и Огареве в дневнике в 1844 году, - но социализм рождается как негация, а он должен дать личность, способную на братство». Герцен говорит об этом, будучи чистым западником по убеждениям.

Разочарование у него наступило лишь в 1848 году, оно и привело к душевной драме. Уже в 1844-м он находит зерно противостояния и расхождения с либералами. В своих дальнейших работах («C того берега» и другие) он будет писать, что либеральная идея «разнуздывает индивидуальность». На вопрос других наших философов о том, что важнее - личность или коллектив, он будет отвечать: коллектив личностей.

О Герцене можно говорить и как о выдающемся социологе, сопоставимом, наверное, только с Марксом, но говорить о нем как об экономисте сложно. Однако с 1848-1849 годов в работах Герцена красной нитью проходит мысль о проблеме свободы и зависимости ее от собственности. «Человек, - пишет он, - свободен настолько, насколько он обладает собственностью».

Частная и индивидуальная собственность коверкает человека, превращает тот социум, в котором он живет, в просвещенную антропофагию (это высказывание касалось в первую очередь западного общества, в котором он жил). В противовес антропофагии Герцен предлагает коллективную собственность, обеспечивающую свободу.

Третий важный момент относится непосредственно к его социалистическим идеям. Герцен не собирался, как он говорил, «приколачивать аршинными гвоздями к мозгу» мысль о том, что социализм и коммунизм - высшая стадия развития общества. «Не будь работник голодным, он о коммунизме и не задумывался», - это известная фраза Герцена.

Герцен-анархист

Кандидат исторических наук, доцент РГАУ-МСХА имени К.А. Тимирязева Дмитрий Рублев:

Если говорить аналогиями, то, подобно Петру Чаадаеву, можно задать вопрос: а что российская общественная мысль дала миру? Мы увидим, что мыслящие люди Азии, Африки, Америки и Европы знают и пытались использовать на практике преимущественно идеи левых мыслителей России. Они не знают Ильина, Бердяева, Булгакова, Победоносцева и Леонтьева, известность получили анархисты Бакунин, Кропоткин и Мичников, марксисты Ленин и Троцкий, эсер Питирим Сорокин, в какой-то степени Сталин. Единственный консерватор, который имел мировую известность - это Федор Достоевский, причем его знают больше как писателя, чем мыслителя.

Герцен пытался провести связь между Европой и Россией, рассказать о той России, которую Европа тогда не знала. Он был голосом этой России, основателем свободной русской печати, первым представителем оппозиционной печати, он говорил и писал на иностранных языках, был вхож в либеральные и социалистические круги стран Европы, был другом и единомышленником Пьера Жозефа Прудона. Тот принцип коллективной собственности, о которой сегодня говорилось, Герцен взял у Прудона.

Герцен первым в Европе выразил идею о праве стран, находящихся за пределами Европы, на свой собственный путь развития, на свой путь к социализму, к более справедливому обществу. В свое время я беседовал с известным исследователем русского народничества, социологом Мануэлем Саркисянцом, который жил в США, Латинской Америке, издавался во многих странах. Он рассказывал мне о латиноамериканских марксистах, которые мыслили, как русские народники, ссылаясь при этом на Ленина и Мао. Это не были народники по мировоззрению, но элемент, близкий русскому социализму Герцена, проявлялся в самых разных движениях во многих странах. Сегодня комплекс идей Герцена может быть актуален для этих стран, но не для России.

Наконец, о связи Герцена с анархизмом. Уже в начале XX века об этом говорили даже российские анархисты, можно вспомнить, например, доклад Владимира Федорова-Забрежнева на Международном анархическом конгрессе в Амстердаме в 1907 году.

Как Герцен определял социализм? Здесь стоит сослаться на работу «Старый мир и Россия», в которой он пишет, что социализм - это общество без правительства. Показательно, что причиной разочарования Герцена системой взглядов Прудона послужила недостаточная анархичность его идей, недостаточная антиавторитарность.

В частности в работе «Былое и думы» Герцен пишет о трудах Прудона: «В растворенные двери реставрированного атриума, без лар и пенат, видится уже не анархия, не уничтожение власти, государства, а строгий чин, с централизацией, с вмешательством в семейные дела, с наследством и с лишением его за наказание; все старые римские грехи выглядывают с ними из щелей своими мертвыми глазами статуи».

А вот определение анархии из письма Герцена, который вслед за Прудоном, выступил за анархическую республику: «...анархия не значит беспорядок, а "безвластие", self-government, - дерзкая повелевающая рука правительства заменяется ясным сознанием необходимых уступок, законы вытекают из живых условий современности, народности, обстоятельств, они не токмо не вечны, но беспрерывно изменяемы, отвергаемы». В работе «Дуализм это монархия» Герцен указывает, что любая государственная власть - это форма отчуждения власти от основной массы населения. «Уверить людей, что они до такой степени слабоумны, что не могут заниматься своими собственными делами, - в этом секрет всякого гувернементализма», - писал он.

Изображение: отдел редких книг и рукописей Научной библиотеки МГУ им. М.В. Ломоносова

Герцен, подобно Бакунину и Кропоткину, пытался вывести безгосударственную общественную модель из естественных законов природы: «В природе нигде не видно назойливого перста, указующего дорогу, повелевающего, спасающего, покровительствующего». Сопоставим с Бакуниным: «Свобода человека состоит единственно в том, что он повинуется естественным законам, потому что он сам их признает таковыми, а не потому, что они были ему внешне навязаны какой-либо посторонней волей - божественной или человеческой, коллективной или индивидуальной».

Стоит отметить, что российский анархизм вырос в значительной степени из народнической идеи. Бакунин и Кропоткин были одновременно мыслителями-народниками. Бакунин - основоположник бунтарского течения народничества, который вместе с Герценым говорил об особом пути России к социализму через общину. А Кропоткин - автор одного из проектов народнических программ, кружка чайковцев. Да и в окружении Герцена был один из первых русских анархистов, участвовавший в «Колоколе», Василий Энгельсон.

Не секрет, что Герцен выводил свою модель безгосударственного общества из традиций славян, русского народа, ссылался на общину, на существующий в ней механизм избрания должностных лиц и контроля за ними. Социалистическая модель также соотносилась им с опытом общинного бытия. Безусловно, община идеализировалась им, как и славянофилами-народниками и реформистами-народниками.

И Герцен, и Бакунин писали, что община должна пройти очищение от патриархальных традиций и обычаев, которые в ней существовали, и только в условиях эволюции из нее может вырасти некая кооперативная социалистическая модель. Но, безусловно, Герцен не был анархистом в чистом виде, скорее он относится к либертарно-социалистическим мыслителям.

МИНИСТЕРСТВО ОБРАЗОВАНИЯ И НАУКИ РФ

Федеральное государственное бюджетное образовательное учреждение высшего профессионального образования

"ГОСУДАРСТВЕННЫЙ УНИВЕРСИТЕТ УПРАВЛЕНИЯ"

Институт: Государственного Управления и Права

Специальность: Государственное и муниципальное управление

Курсовая работа

По дисциплине: "ДПВ-7"

На тему: "Русский социализм в трудах П.Л. Лаврова"

Выполнил:

Карасева М.А.

Москва 2012

Введение

1.1 Биография

1.3 Отношение к искусству

Вывод

Список литературы

Введение

Глубокий интерес Лаврова к социализму объяснялся не только его личной дружбой с Марксом и Энгельсом, но и быстрым ростом авторитета социализма среди рабочего класса и передовой интеллигенции Европы и России. В одном из писем товарищам в 1886 г. Лавров с огромной радостью писал о том, что "повсюду, от Чикаго до Скандинавии, где организация рабочей партии возможна, перед громадным преобладанием последователей Маркса, сторонников научного социализма, совершенно исчезают разные традиционные социальные группы. в сущности все то, что имеет значение в социалистическом движении, признавая себя последователем Маркса или отрицая это, не имеет другой теоретической подкладки, как учение, завещанное великим социалистом, недавно умершим, его ученикам и последователям. Истинное, здоровое познание этого учения. в этом живая задача нашего времени. Поэтому в современной теоретической литературе социализма может иметь значение лишь труд, относящийся к развитию, уяснению этого учения, или споры относительно некоторых его пунктов".

Не без влияния социализма Лавров впоследствии пересмотрел свои некоторые старые воззрения. В добавлениях к "Историческим письмам" он, как и Маркс, отвергал мнение, что "идеи правят миром". "Без ясного понимания экономического процесса производства, обмена и распределения богатств, - писал Лавров, - историк никогда не может сделаться историком народных масс, которые преимущественно подчинены условиям экономического обеспечения". Лавров там же писал и о России, что "социальный переворот сам собою подготовляется в России, как и во всем цивилизованном мире, самими успехами капиталистического строя". Следовательно, Лавров уже признавал капиталистическое развитие России как факт.

Лавров понимал также, что "под разнообразными и пестрыми явлениями истории общею подкладкою всегда была и осталась борьба классов за экономические интересы". Он писал: "Социализм для большинства наших современников заключается именно в. неумолимой борьбе труда с капиталом, в борьбе двух экономических классов, все более резко противополагающихся друг другу, в борьбе, все растущей как по интенсивности, так и по обширности своего распространения".

Лавров пропагандировал в журналах "Вперед" и "Вестник Народной воли" идеи "Капитала" Маркса, излагал взгляды Маркса на экономическое развитие, хотя при этом не понимал исторической миссии рабочего класса как могильщика капитализма. Он воспринял мысль Маркса о том, что при социалистическом строе создадутся такие условия, при которых государственная власть начнет отмирать.

Лавров обличал классовую основу государства, указав, что буржуазное государство создано господствующими классами для охраны их интересов, "для сохранения возможности эксплуатировать и грабить народные массы". Но при этом происхождение государства Лавров ошибочно выводил из естественной потребности людей в личной и общественной безопасности. Он не различал качественно "власть" как подчинение одного класса другому и как подчинение внутри однородных классовых организаций.

Лавров считал социалистическую революцию неизбежным следствием борьбы эксплуатируемых против эксплуататоров. Но он не видел объективной основы этой борьбы - конфликта производительных сил и производственных отношений. Будучи членом I Интернационала, определив правильно характер Парижской коммуны как революции пролетарской и считая себя сторонником учения Маркса, он все же остался идеологом народничества, не понял сущности учения Маркса об истории как объективном процессе и об исторической миссии пролетариата.

Научное творчество Лаврова, в котором, основной акцент автор делал на социальной концепции, что было характерно для первых откликов на работы народников. В трудах марксистских авторов обращалось внимание на социально-экономическую природу народничества, и под данным углом зрения рассматривалась вся социально-философская концепция философов.

Однако представляется важным и актуальным, более подробно остановиться на рассмотрении субъективного метода, его роли и места в современной теории познания.

Объектом исследования являются социально-философские взгляды Лаврова.

Предметом исследования становиться субъективный метод как способ познания общественных процессов, при котором наблюдатель (субъект познания) ставит себя в положение наблюдаемого.

Источниками исследования, в первую очередь, становятся труды П.Л. Лаврова, посвященные социальным методологическим и историософским проблемам, а также эпистолярное наследие, мемуарная литература о нем его современников и последователей, исследовательские работы отечественных дореволюционных, советских и постсоветских историков философской, социальной и общественно-исторической мысли и ряда зарубежных авторов.

Цель работы заключается в том, чтобы выявить роль и значимость "Русского социализма" в трудах П.Л. Лаврова.

В связи с этим задачи могут быть сформулированы так:

выявить, обосновать и содержательно проанализировать объективно-исторический контекст социально-значимых идей Лаврова;

установить идейные источники социальных и историософских взглядов Лаврова;

определить содержательный смысл и значение субъективного метода в социальной философии Лаврова;

исследовать на основе ленинской критики принципиальное отличие народничества и марксизма по ряду актуальных социальных проблем;

Глава 1. История возникновения и формирования социалистических взглядов П.Л. Лаврова

1.1 Биография

По происхождению дворянин. Отец, Лавр Степанович, - участник Отечественной войны 1812 года, личный друг А.А. Аракчеева, полковник артиллерии в отставке. Мать (урождённая Гандвиг) - из обрусевшего шведского рода. Получил хорошее домашнее образование, с детства владел французским и немецким языками (в кругу его чтения - книги из французской библиотеки отца). В 1837 поступил в артиллерийское училище в Петербурге (1837-1842 гг.), где считался лучшим учеником М. Остроградского, академика военных наук. После окончания училища в 1842 был оставлен при нем репетитором. Самостоятельно изучал литературу по общественным наукам, в частности познакомился с произведениями социалистов-утопистов, писал стихи и проявил исключительные способности к математике и тягу к знаниям в целом, без которых "человек ничто… он наг и слаб в руках природы, он ничтожен и вреден в обществе" - Из дневника

В 1844 году, после окончания высших офицерских классов, оставлен при училище репетитором математических наук, что положило начало его военно-преподавательской карьере - в Петербургской Михайловской артиллерийской академии (с 1858 - полковник и профессор математики), в Константиновском военном училище (с 1860 наставник-наблюдатель). Во время Крымской войны находился под Нарвой, хотя, как писал в автобиографии (от третьего лица), "ни в каких военных действиях ему участвовать не случилось". В 1847 г. Лавров женился на слывшей красавицей вдове с двумя детьми, титулярной советнице А.Х. Ловейко (урождённой Капгер; немке по происхождению), что лишило его материальной поддержки со стороны отца. Необходимость содержать большую семью (у Лаврова только своих было четверо детей) и острая нехватка жалованья заставляют его писать специальные статьи для "Артиллерийского журнала" и подрабатывать репетиторством. После смерти отца (1852) и старшего брата Михаила жизнь в материальном плане становится более обеспеченной.

Лавров изучал новейшую европейскую философию, публиковал свои стихи у А.И. Герцена в сборнике "Голоса из России", участвовал в работе над "Энциклопедическим словарем", много печатался по широкому кругу вопросов: философии, социологии, истории общественной мысли, проблемам общественной нравственности, искусства, литературы, народного образования.

В 1860 году вышла в свет его первая книга "Очерки вопросов практической философии". Лавров полагал, что нравственная личность неизбежно вступает в конфликт с несправедливым обществом. Идеальным обществом по отношению к личности может быть строй, основанный на добровольном союзе свободных и нравственных людей.

В 1860-х гг. принимал деятельное участие в литературе и общественной работе и в студенческом движении, сблизился с Н.Г. Чернышевским, входил в состав первой "Земли и воли". После покушения Д.В. Каракозова на Александра II был арестован, признан виновным в "распространении вредных идей", "сочувствии и близости к людям, известным правительству своим вредным направлением" (Чернышевскому, Михайлову и профессору П.В. Павлову), и в январе 1867 приговорен к ссылке в Вологодскую губернию (Тотьма, Вологда, Кадников), где жил с 1867 по 1870. В Тотьме он познакомился с А.П. Чаплицкой, полькой по национальности, арестованной за участие в Польском восстании 1863-64, ставшей его гражданской женой (ум. в 1872).

В ссылке Лавровым было написано самое известное его произведение - "Исторические письма". В "Исторических письмах" содержался призыв к "критически мыслящим" и "энергически стремящимся к правде лично стям", прежде всего молодым, проснуться, понять задачи исторического момента, потребности народа, помочь ему осознать свою силу и вместе с ним приступить к творению истории, к борьбе против старого мира, погрязшего во лжи и несправедливости. "Исторические письма", будучи социально-политическим произведением, вышли, когда революционная интеллигенция, особенно молодежь, искала новые возможности приложения своих сил для участия в освобождении народа: надежды Н.Г. Чернышевского на народное восстание после отмены крепостного права не оправдались; "теория реализма" Д.И. Писарева с ее культом естествознания не обещала скорых результатов; заговорщическая деятельность "Народной расправы" С.Г. Нечаева была использована правительством для дискредитации "нигилистов". Поэтому в обстановке конца 1860-х - начала 1870-х гг. это произведение Лаврова стало "ударом грома", одним из идейных побудителей для практической деятельности революционных интеллигентов.

В 1870 году при помощи Г.А. Лопатина бежал в Париж, где связался с западноевропейским рабочим движением и вступил в I Интернационал. В целях организации помощи осажденной Парижской коммуне ездил в Лондон, где познакомился с К. Марксом и Ф. Энгельсом. В 1873-1877 гг. редактирует журнал "Вперёд" и одноименную двухнедельную газету (1875-1876) - органы возглавлявшегося Лавровым направления русского народничества, так называемого "лавризма". После убийства Александра II сближается с народовольцами и в 1883-1886 гг. редактирует вместе с Л.А. Тихомировым "Вестник Народной воли".

Последние годы жизни Лавров, не порывая связей с революционным движением (редактировал "Материалы для истории русского социально-революционного движения"), посвятил написанию теоретических трудов по истории человеческой мысли: "Задачи понимания истории" и "Важнейшие моменты в истории мысли". В его наследии, не до конца выявленном (известны 825 произведений, 711 писем; раскрыто около 60 псевдонимов), - статьи в русской легальной печати, политические стихотворения, в том числе широко известная "Новая песня" (текст опубликован в газете "Вперёд!", 1875, № 12 от 1 июля), получившая позднее название "Рабочая марсельеза" ("Отречёмся от старого мира…"), которую А.А. Блок называл среди "прескверных стихов, корнями вросших в русское сердце… не вырвешь иначе, как с кровью…".

Лавров умер в Париже; похоронен на кладбище Монпарнас. Его последние слова: "Зовёт… живите хорошо. Кончается… кончилась моя жизнь".

1.2 Философские взгляды Лаврова

По философским своим воззрениям Лавров был эклектиком, пытавшимся сочетать в одно учение системы Гегеля, Фейербаха, Ф. Ланге, Конта, Спенсера, Прудона, Чернышевского, Бакунина, Маркса. Основной чертой его мозаичного мировоззрения был позитивистический агностицизм. Народники в лице Лаврова сделали шаг назад от Чернышевского - от материализма в сторону позитивизма.

Как историк и социолог Лавров был идеалистом и субъективистом. Процесс исторического развития он оценивал с точки зрения субъективно выбранного нравственного идеала. Историю в конечном счете делает по своей воле образованное и нравственное меньшинство ("критически мыслящие личности"). Поэтому первая задача революционных деятелей - выработка нравственного идеала, к осуществлению которого им и надлежит стремиться в своей практической деятельности. Своему идеалу Лавров дал следующую формулировку: "Развитие личности в физическом, умственном и нравственном отношении, воплощение в общественных формах истины и справедливости"

Морализующий и академический характер социально-политической программы Лаврова сделал его вождем правого крыла русских революционеров 1870-х гг. Революционный подъем 1870-х гг. привел к быстрой потере Лавровым его популярности и переходу гегемонии в революционном движении к бакунизму. Призывая к единству всех социалистических направлений, Лавров стремился к включению в свою систему и элементов марксизма. Несмотря на это, социализм Лаврова носил типично народнический характер (учение об особых путях развития России, о крестьянстве как носителе социалистического идеала и т.д.). Однако связь лавристов с международным рабочим движением, их большое внимание к работе среди городских рабочих привели к тому, что лавризм сыграл некоторую роль в деле подготовки кадров для первых социал-демократических кружков в России.

1.3 Отношение к искусству

В вопросах искусства Лавров первоначально (в 1850-1860-х гг.) стоял на позиции чистого искусства. В 1870-1880-x годах Лавров стал ценить искусство с точки зрения соответствия его содержания идеалам революционной интеллигенции (статья "Два старика", 1872, - о В. Гюго и Ж. Мишле - и др.), не переставая говорить о "стройности формы". Реакционное искусство признается им не только вредным, но и не имеющим эстетической ценности. Лавров один из первых занялся изучением революционной и рабочей поэзии (статьи "Лирики тридцатых и сороковых годов" - о Гервеге, Эб. Эллиоте и др., 1877).

В 1890-х гг. Лавров становится на точку зрения отрицания искусства как самостоятельной надстройки: единственная задача, которая по его мнению останется за искусством, - это "украшение жизненных и научных потребностей". Эта динамика воззрений Лаврова на литературу дала себя знать в статьях, посвященных явлениям западноевропейской литературы (помимо упомянутых статей - ""Лаокоон" Лессинга", 1860, "Мишле и его "Колдунья"", 1863, "Г. Карлейль", 1881, "Лонгфелло" и "Шекспир в наше время", 1882), представляющих интерес и в том отношении, что в них раскрывается литературно-критический метод Лаврова. Порицая писателя за "отсутствие страстного и живого участия в интересах и вопросах современности" (статья "Лонгфелло"), Лавров преимущественно базировался на творчестве таких авторов с социальным уклоном, как В. Гюго, Г. Гервег, У. Уитмен и др., давая им не лишенные социальной и политической остроты характеристики.

Лавров был дворянином, ушедшим от своего класса и перешедшим на сторону крестьянства. Дворянское прошлое внесло в народническую идеологию Лаврова своеобразные ноты - теорию уплаты долга народу за привилегированное положение свое и своих предков.

1.4 Социалистические воззрения Л.П. Лаврова

Жизнь, деятельность и творчество Петра Ланровича Лаврова (1823-1900) неразрывно связаны с русским освободительным движением. Он посвятил ему все своп разносторонние знания, свой огромный и яркий талант. Он был непримиримым борцом против самодержавия и буржуазии. Беззаветной борьбой за дело социализма Лавров снискал себе всеобщую любовь и уважение среди революционной молодежи России, которая с большим вниманием прислушивалась к его мнению. Его знаменитые "Исторические письма", по мнению Г.В. Плеханова, имели почти такой же успех, как и самые значительные сочинения великого русского революционного демократа Н.Г. Чернышевского *. Стихотворение Лаврова "Отречемся от старого мира", напечатанное в газете "Вперед" от 1 июля 1875 г., стало революционным гимном и вдохновляло на борьбу несколько поколений русских революционеров.

Деятельность Лаврова имела не только национально-русское значение, но и оказывала влияние на развитие международного социалистического движения. Лавров был членом I Интернационала, активным участником Парижской коммуны, проницательно усмотрев в ней крупное историческое явление, "когда пролетариат впервые решился быть собою в минуту успешного восстания.", когда "рабочие-социалисты всех стран независимо от всех различий и раздоров могли признать и признали свое общее дело"

Лавров был горячим и убежденным сторонником международной солидарности социалистов. "Интернационализм всех социалистов, - писал он, - есть для новой эпохи аксиома, не требующая доказательства, и обязательная заповедь социалистического символа веры"

Отмечая международное значение деятельности Лаврова, Г.В. Плеханов на его могиле в день похорон говорил: "И если его страданий из-за убеждений достаточно для того, чтобы обеспечить ему сочувствие всех честных людей, то его служение социализму обеспечивает ему горячее сочувствие к нему социалистов всех стран"

Долгие годы Лавров помогал вождям международного пролетариата осуществлять тесную связь с русским освободительным движением. В одном из писем к Лаврову Энгельс называет его признанным представителем русской революционной эмиграции и старым другом Маркса б. Дружба с Марксом и Энгельсом оказала большое влияние на мировоззрение Лаврова. Но, признавая верность марксизма для Запада, Лавров связывал будущее России, ввиду слабой развитости в ней капитализма и отсутствия пролетариата, с крестьянской революцией. Лишь в последние годы жизни он пришел к выводу о необходимости распространения марксистского учения в России среди промышленных и сельских рабочих. Энгельс, как и Маркс, считая Лаврова своим товарищем по революционной борьбе, упрекал его за эклектизм.

Слабости и противоречия воззрений Лаврова были глубоко проанализированы В.И. Лениным. Вместе с тем революционная и пропагандистская деятельность Лаврова получила высокую оценку вождя русского пролетариата. В 1902 г.В.И. Ленин писал о блестящей плеяде революционеров 70-х годов, что они были предшественниками русской социал-демократии наравне с Герценом, Белинским и Чернышевским 6. К этой блестящей плеяде принадлежал и Лавров - "ветеран революционной теории" 7, разносторонне образованный ученый, математик и антрополог, педагог и историк, философ и социолог, литературовед и публицист.

русский социализм лавров

Глава 2. Анализ учения "Русский социализм" в трудах П.Л. Лаврова

2.1 Выработка идеала социалистической нравственности

В своем труде "Выработка идеала социалистической нравственности" П.Л. Лавров утверждает, что нравственные учения в наше время далеко не лишены объективных указаний относительно того, в каком направлении можно искать передовые личные и общественные идеалы. Развитая личность может осуществить свое достоинство лишь в общественном строе, допускающем взаимное развитие личностей на основании самой широкой критики; в строе, допускающем и даже требующем включения во всеобщую кооперацию для всеобщего развития всех личностей, обладающих одинаковым человеческим достоинством, т.е. всех людей. Развитая личность в каждую историческую минуту во имя своего развития и своего убеждения обязана направлять все свои силы на поддержку партии, стремящейся самым непосредственным образом устранить все препятствия к разностороннему развитию всех личностей и объединить возможно большую долю человечества в солидарное общежитие, не создавая препятствий к вступлению в это общежитие и остальной доле в более или менее отдаленном будущем.

Начала, объединяющие в солидарное целое большие или меньшие доли человечества, составляли самые характеристические ступени его истории.

На первых шагах общественной жизни встречаем племена, безусловно враждебные одно другому при самой тесной связи личностей каждого племени, поглощенных силою обычая, который заключал в себе в недифференцированном состоянии все то, что впоследствии обособилось как форма общежития, принудительный закон, религиозный обряд. Личный аффект, личный интерес играли ничтожную роль перед этим подавляющим элементом, изменявшим свои формы под влиянием внешних сил, но не изменявшим свою подавляющую сущность. Эти формы имели в себе много внешнего сходства с тем, что впоследствии вошло в общественный идеал социализма, но отсутствие критики, отсутствие сознательной самостоятельности личности отнимало у них всякое прогрессивное значение, и в них, как они были, отсутствовало всякое побуждение слить враждующие племена в более обширное солидарное целое.

Деятельность под влиянием сознания личных интересов, с одной стороны, разрушила силу обычной связи внутри отдельных племен; с другой стороны, во имя того же сознания эти племена, сливаясь насильственно или добровольно, образовали при удобных для этого обстоятельствах более или менее обширные национальности с историческими цивилизациями. На почве экономических потребностей определились политические формы, религиозные учения, формы художественного творчества, формы общежития, которые обособили национальности и при этом сохраняли в себе еще многие черты недифференцированной, полусознательной обычной жизни, так что строй первобытных исторических цивилизаций представляется в значительной мере еще как бы господством нового, более сложного обычая, однако обычая, который давал уже значительный простор деятельности во имя личных, семейных, сословных интересов, а потому внутри исторических национальностей вызывал непрерывную борьбу этих интересов, преимущественно на почве экономической, однако при бесспорном влиянии общественных сил, вызванных когда-то к жизни экономическими столкновениями, но участвующих уже теперь в истории как самостоятельные двигатели личностей. Насколько эти различные интересы в своем противоположении сообщили историческим национальностям менее прочности внутри, чем первобытным племенам, настолько же они отнимали у вражды между национальностями - перенесенной в этот период из предыдущего периода обычной жизни - тот острый, бессознательный характер, который борьба между группами людей сохранила из зоологического мира. Войны теперь кончались не всегда гибелью побежденной национальности, но часто приспособлением нескольких национальностей к совместной жизни, как члены одного политического целого с характером преимущественно экономической и церемониальной связи; в других случаях эти столкновения разрешались переходом национального различия в кастовое или сословное внутри одного и того же государства; при более выработанной форме - в господство объединяющего закона над народностями, сохранившими различие культурных форм. Между самостоятельными национальностями и государствами возникала экономическая зависимость и экономическая связь; устанавливались политические договоры и временные или более прочные федерации; происходили заимствования в формах культуры, техники, искусства, в области теоретических идей. Расширение сношений делало обособленную жизнь национальности все менее возможною; но на этой ступени исторической эволюции солидарное человечество, всеобщая кооперация людей для всеобщего развития была всего менее мыслима, так как жизнь каждого общества была проникнута в своей сущности конкуренцией) личных, семейных, сословных, кастовых интересов, а возникающее международное право ограничивалось перемирием между враждебными национальными государственными целыми, выжидавшими лишь удобной минуты, чтобы возобновить войну и подчинить слабейшего сильнейшему.

Тем не менее упомянутое расширение сношений вызывало неизбежно представление об объединении людей во имя универсальных начал помимо различия обычаев и национальных преданий. Так как экономическая конкуренция, лежавшая в основе всех прочих, была наименее выделима из представлений об этом различии, то и все первые попытки универсализма в человечестве имели и должны были иметь место на почве тех продуктов человеческой мысли, которые, выросши из первоначальных экономических интересов, жили теперь самостоятельною жизнью и заслоняли своими высшими формами в представлении людей основные экономические побуждения.

Люди теоретической мысли, продукта наиболее отдаленного как от своего экономического источника, так и от бессознательного подчинения обычаю и преданию, наиболее усвоили практические приемы мысли и потому естественным путем пришли ранее других к представлению об универсальной мудрости, чуждой расовых, племенных, политических и культурных разделений и заключавшей в себе, в состоянии еще недифференцированном, исключительное знание, исключительное миросозерцание и исключительную нравственность. Но именно исключительность, входившая неизбежным элементом в представление о мудреце (который мог быть и греком, и скифом), противополагавшая этого мудреца обществу и вследствие устранения его от общественной жизни долженствовавшая в будущем, как мы видели, изуродовать его идеал, - именно эта исключительность отнимала у попытки объединения человечества на этой почве всякую непосредственную будущность.

Из мира соперничествующих национальностей и государств самым непосредственным путем выросло представление о всемирном государстве. Как только критическая мысль выработала при этом понятие о безличном законе, о "писаном разуме", воплощающем в себе безусловную и бесстрастную справедливость, то подобное государство восстало пред умами как идеал универсального общежития, допускающий под эгидою преторского эдикта все разнообразие культуры, всю обширность конкуренции личных интересов, всякое развитие теоретической мысли, но идеал, прекращающий всякую вредную борьбу между личностями. При этом мыслители-юристы закрывали глаза на происхождение политических форм из экономических условий; на то, что эти формы всегда соединяли власть с экономическим господством; на то, что если они, однажды выработавшись, могли соперничать с экономическими силами и даже вызывать порою к жизни новые подобные силы, то тем не менее солидарные политические отношеиия между людьми могли установиться лишь на почве солидарности экономической; на то, наконец, что при существовании всеобщей экономической конкуренции не только всемирное, но просто обширное государство предполагало неизбежно эксплуатацию всего населения меньшинством, стоящим у кормила правления, следовательно, нечто совершенно противоположное "всеобщей кооперации для всеобщего развития". К счастью человечества, всемирное государство даже приблизительно никогда не удалось, да и не могло удаться, осуществить тем, которые к нему стремились.

Наиболее крупная попытка универсализма имела своею почвою элемент, который мог бы показаться наименее к тому способным. Ничто не разделяло так национальности в их культурных формах, как религиозные верования, которые как бы срослись с самою сущностью этой раздельности. Но так как при упражнении мысли в критике и при борьбе ее с господством разных слоев обычая наибольшее упражнение происходило в сфере теоретической мысли, а для сколько-нибудь успешной борьбы с обычаем приходилось неизбежно подрывать его освящение верованиями, то естественным путем именно религиозные верования всего скорее вошли в процесс истолкования, объяснения, улетучивания собственно религиозного элемента в пользу философского и нравственного, так что незаметными переходами эта прежняя цитадель национального обособления сделалась в разных местностях способною обратиться в учение о веровании, долженствующем охватить "и варвара, и эллина", способном сблизить японца с цейлонцем и пренебречь всякими государственными, национальными и расовыми границами. Кажущемуся успеху универсализма в этом случае помогали еще два обстоятельства. Во-первых, хотя формы религий выработались первоначально из экономических потребностей, но в своем развитии под влиянием процесса творчества и религиозного аффекта побуждения в этой сфере всего успешнее могли бороться с побуждениями элементарных интересов и с господством экономической конкуренции; поэтому основное препятствие всеобщей кооперации для всеобщего развития, вытекающее из этой конкуренции, могло быть всего скорее позабыто под влиянием религиозных побуждений. Во-вторых, религиозная мысль как самая низкая ступень теоретической мысли была наиболее доступна массам, а на ступени эволюции мысли, о которой теперь идет речь, лишь она могла сделаться почвою, объединяющею универсалистические стремления людей различного теоретического и нравственного развития. Идеал единства всех верующих в одни и те же догматы, поступающих сообразно указаниям одних и тех же нравственных заповедей и связанных между собою одною всемирною организациею церковной иерархии, был поставлен буддизмом, христианством и исламизмом как нечто долженствующее быть осуществимым.

2.2 Социалистическая нравственность

Таким образом, социалистический нравственный идеал оказывается не только не противоречивым прогрессивному нравственному идеалу, как он логически развивался в человечестве, но единственным возможным осуществлением требований для личности: беспрепятственной выработки, развития и осуществления в жизни ее достоинства; для общества: распространения возможности развития на все большее и большее число личностей и выработки общественных форм, дозволяющих всеобщую кооперацию для всеобщего развития.

Этот идеал только резче и определеннее относится к частным вопросам, представляемым в этой области нашим обществом, в том виде, как его выработала фактическая история, с многочисленными переживаниями в нем старых, привычных форм жизни и старых привычек мысли. Оно резче и определеннее не признает ни за чем, исключаемым критикою из сферы идеала развитой личности и прогрессивного общежития, права оставаться в этой сфере.

"Все стесняющее область критики есть объективное зло. Всякие привычки, противные критике, безусловно порочны. Все способствующее ей есть добро. Все разрушающее или ослабляющее твердость убеждения есть зло. Всякая привычка действовать не по убеждению порочна. Все содействующее укреплению убеждения, критически продуманного, есть добро. Все, что препятствует свободному воплощению в дело обдуманного убеждения, не стесняющего подобное же убеждение других лиц, есть зло. Всякое подчинение стеснительным для убеждения условиям, если оно не обусловлено необходимостью, порочно. Все облегчающее свободное заявление убеждений, их добросовестное состязание и осуществление в жизни есть добро" (1870) 15.

На этих элементарных истинах, доступных развитым людям всех периодов, социалистический идеал выработал более определенно и резко требования, вытекающие из логических условий существования справедливого общежития и логического анализа средств к его осуществлению.

"Легальная и обычная нравственность не суть справедливость, - провозгласили проповедники социальной революции, - Это лишь видоизменяющиеся формы, в которых при их историческом росте неполное понимание справедливости смешивается с животным побуждением хищничества, с эгоистическим расчетом сильного, с бессмысленным уважением к древнему обычаю, с тупым страхом перед таинственною традициею. Формы легальности и обычной нравственности должны были быть противоречивы, потому что этот продукт исторического прогресса постоянно изменялся по количеству и по качеству содержащихся в нем элементов под влиянием исторических событий, страстей, увлечений, заблуждений, верований, и лишь мало-помалу из него выделялся заключающийся в нем единственно нравственный элемент, элемент справедливости. Всем постоянно толкующим о несогласимых противоречиях в историческом понимании справедливости социальные революционеры отвечают: то, о чем вы говорите, не есть справедливость именно потому, что в нем есть противоречия, но в этих пестрых исторических продуктах есть один элемент непротиворечивый и гармоничный. Он - та справедливость, которую мы стараемся выделить из старых учений и осуществить в будущем строе путем социальной революции.

В этом будущем царстве справедливости только и могут осуществиться те идеалы, которые по частям, отрывочно были формулированы в прежних нравственных девизах передовых партий. Лишь в нем возможны истинная свобода, истинное равенство, истинное братство; лишь в нем осуществляется наибольшая общественная польза; лишь то, что приближает это царство справедливости, есть дело общественного спасения. В работе для осуществления этого царства - единственный исторический прогресс, единственная человечность. Все работающие для этого осуществления - братья по общему делу. Любовь к ним, любовь к человечеству, которое может быть спасено лишь путем этого осуществления, есть единственно осмысленная любовь, и она есть тот аффект, который вызывает справедливость. Именно эта любовь говорит каждому революционеру-социалисту: жертвуй всем за братьев твоих, за тех, которые с тобою трудятся для основания будущего царства справедливости, за те миллионы, которые войдут в это царство. Она же говорит: неси истину в ряды тех, которых еще не коснулась проповедь общественной справедливости, поучай незнающих, разъясняй заблуждающимся: они - возможные работники при создании будущего царства; они - возможные братья твои; во имя справедливости жертвуй всем для того, чтобы увеличить число их, И в этом случае побуждения любви совпадают с требованием справедливости. Но та же самая любовь к человечеству вызывает ненависть ко всему, что мешает осуществлению царства справедливости; та же любовь призывает человека на неумолимую, непримиримую борьбу против начал, враждебных этому осуществлению. Как она требует жертв для помощи братьям, точно так же она требует жертв для великой борьбы за высший идеал справедливости. Лишь тот умеет любить, кто умеет бороться против зла, грозящего тому, что он любит выше всего.

Основою справедливого общежития может быть лишь общий труд на всеобщую пользу. Лишь общество может служить средством воплощения справедливости, а на воплощение ее - следовательно, на благо общества - личность должна направлять все свои силы. Она может нравственно наслаждаться лишь в процессе социального прогресса. Она может развиваться лишь в развитии справедливого общежития, У нее в сфере нравственной деятельности нет ничего своего, отдельного, что она имела бы право противоположить общественному благу. Поэтому ясно понятый и нравственно развитой эгоизм перерождается в ней в страстное стремление наслаждаться высшим наслаждением труда для общественного развития; он перерождается в убеждение, что всякое личное наслаждение развитого человека непрерывно связано с этим высшим наслаждением, что все, отнятое даром у общества, отнято у собственного высшего блага.

Отсюда вытекают несколько положений специально социалистической нравственности. Позорно праздное наслаждение. Преступно пользование социальными благами без соответственного труда на пользу и на развитие общества. Преступно получение от общества хотя немногим более того, что ты заслужил своим трудом на пользу его. Но оно существует только для твоего всестороннего развития и это - одно, на что ты в нем имеешь право. С твоей же стороны все твои силы, как силы единицы, едва достаточны, чтобы поддержать и усилить процесс социального развития, который составляет твое высшее наслаждение и высший социальный долг. Поэтому ты должен отдать обществу все твои силы и довольствоваться от него лишь необходимым для твоего существования и для твоего развития. Ограничивай все личные потребности для того, чтобы большая доля твоих сил и средств приходилась в пользу твоей высшей потребности - потребности развиваться нравственно для лучшего содействия социальному развитию. Ограничивай то, что тебе необходимо взять от общества для твоего существования. Развивай в себе способность наслаждаться общим благом и отдавай себя беззаветно этому наслаждению.

Как только установлены эти начала социалистической нравственности, то все остальное вытекает из них как логическое следствие, и социалист, который не выводит этих следствий, выказывает лишь недостаток логической последовательности своей мысли.

Царство справедливости, которое мы обязаны установить, для которого не должно жалеть никаких жертв, из-за которого надо идти на неумолимую борьбу, есть царство всеобщего труда на всеобщее благо. Кто же может создать его? Лишь те, которые и теперь исполняют завет его, те, которые трудятся. Следовательно, единственное основание будущего общества есть класс рабочих; единственные братья социалиста - работники и те, которые способны понять, что лишь труд есть основание справедливого социального строя.

Враги этого строя, враги каждого социалиста - это праздные эксплуататоры чужого труда, жадные монополисты общественного богатства, монополисты наслаждений, средств развития, социальных сил. Это - все силы современного общества, которые поддерживают монополию и эксплуатацию во всех ее видах. Это - современные государства, которые мешают наступлению единственно нравственного царства, царства всеобщего труда и справедливости. Это - весь современный общественный порядок, который давит на рабочего, обогащает праздного эксплуататора, вырабатывает все формы монополии.

Итак, во имя справедливости, во имя любви к человечеству, во имя единственной логической нравственности убежденный социалист обязан работать для социальной революции, для ниспровержения всего современного политического и экономического строя путем революции, организованной в среде его братьев рабочих и осуществленной их взрывом против их врагов.

Социальная революция есть победа в войне против монополии во всех ее видах, в войне против современного социального строя во всех его отраслях. И эта война ежедневная, не жалея ни себя, ни других, - вот нравственная обязанность социалиста-революционера в настоящую эпоху, а мы только что сказали, что всякий логический социалист должен быть революционером" (1875). Таким образом, нравственные учения, выработанные человечеством в его прогрессивной эволюции, неизбежно привели путем анализа понятий о развитии, об убеждении, о справедливости и путем исследования условий осуществления этих понятий к тем требованиям перестройки общества на экономическом основании, которые составляют особенность социализма, и к той неизбежности борьбы для осуществления социалистического идеала личной деятельности и общественного строя, которая обусловливает задачу социалиста-революционера.

Нравственные вопросы неизбежно усложняются при этом вопросами техническими. Развитой и убежденный социалист-революционер стоит в разных странах пред различной постановкой своей общей задачи. Солидарный союз представителей труда, все расширяющийся и укрепляющийся в борьбе с представителями монопольной собственности, может и должен один построить то царство справедливости, которое составляет цель социализма. Это справедливо всюду. Но существующая юридическая и экономическая среда представляется подготовленною очень различно для этого переворота.

2.3 Неизбежность социальной революции

Мы видим, что социализм есть "общественная теория, имеющая в виду такую перестройку общества, которая сделала бы в нем возможною всеобщую кооперацию для всеобщего развития; сделала бы возможным постепенное распространение этой кооперации на все человечество; причем в основание теории легло сознание, что оба эти условия осуществимы лишь на экономической подкладке всеобщего труда и устранения монопольной собственности".

Эта теория, как оказывается, не придумана каким-нибудь уединенным мыслителем в глубине кабинета, но поставлена пред народами как фатальная историческая задача в процессе исторической революции, которая сперва сплотила отдельные дикие и полудикие племена в исторические национальности, потом связала эти национальности универсальными задачами, искала правильной постановки этих последних задач в мудрости мыслителей, в юридических формах государственности, в сверхъестественных созданиях религии, пока наконец люди критической мысли убедились, что эта задача разрешима лишь на почве удовлетворения экономических интересов, вне которого солидарное развитие человечества в других направлениях становится невозможным.

Доказательством необходимости решения важнейших исторических вопросов прогресса именно в этом направлении явилось сознание, что под разнообразными и пестрыми явлениями истории общею подкладкою всегда была и осталась борьба классов за экономические интересы, борьба, сперва бессознательная или полусознательная, принимавшая часто для самих борющихся вид отстаивания старого обычая или введения нового, изменения форм политической власти, борьбы за фантастические верования, за право личности развиваться, расширять свои знания, жить согласно своему убеждению, борьба за свободу слова и мысли и лишь в наше время выступившая пред мыслителями с полною определенностью противоположения интересов капитала и труда.

Эта борьба классов в наше время есть факт, пред которым невозможно закрыть глаза и для которого надо искать исхода в настоящей постановке исторического вопроса. Пока эта борьба существует, до тех пор ни одна нравственная задача личного развития, общественной солидарности, справедливого общежития не может быть даже поставлена правильно. Значительная доля сил каждой личности поглощается исключительно животною борьбою за существование, элементарною борьбою за отстаивание своего личного достоинства. Значительная доля общественных сил тратится на конкуренцию между личностями, между группами личностей. В личности атрофируются фатально элементы, скрепляющие общественную солидарность, стремление к кооперации для взаимного развития. В обществах атрофируются традиции прежних связующих начал между личностями и с трудом возникают новые начала, не имея сил развиться и укрепиться. Личное достоинство все более стремится вернуться к нравственному идеалу дикого отстоять себя и победить других в борьбе за существование, устраняя ту связующую силу царственного обычая, которая скрепляла общество первобытных дикарей. Справедливость становится иллюзией, так как в постоянной борьбе за существование, за обогащение, за сохранение своего монопольного богатства от всеобщей конкуренции человек не имеет возможности взвешивать чужое достоинство, отстаивать его от его врагов: каждая личность одного экономического класса есть для личности другого класса общественный враг, к которому ей справедливо отнестись невозможно; каждая личность того же класса есть конкурент, следовательно, личный враг, с которым солидарность немыслима, пока эта конкуренция есть фатальное условие общественного строя. Люди нравственного убеждения, люди прогресса должны направить все свои силы на прекращение этой борьбы, или их убеждение лицемерно, их понятие о прогрессе лишено смысла.

Но не составляет ли эта борьба фатальное социологическое условие, подобно тому как смерть и одряхление суть фатальные условия биологические? Это утверждают защитники современного порядка, обвиняя социалистов в вредных утопических мечтаниях.

Если она может быть устранена, то не может ли она быть постепенно уменьшена медленным изменением наличного строя общества, путем реформ изнутри его, не допуская неизбежности громадных классовых столкновений, кровавых революций или по крайней мере уменьшая их напряженность, их остроту и неизбежные при этом общественные страдания?

Этому верят и это проповедуют различные легальные реформисты, допускающие даже в наше время возможность гармонических стремлений капитала и труда, верующие в силу всеобщей подачи голосов, при которой в одну и ту же урну попадают имена избранников пролетария-рабочего и его патрона, верующие в силу размножения школ и политического образования среди населения, хронически голодающего и поглощенного вечною конкуренциею и вечною борьбою за существование.

Если современное общество в некоторых странах выработало уже такое экономическое противоположение классов, которое не позволяет надеяться на уменьшение ожесточенной борьбы и страданий, ею вызываемых, то нет ли стран и народов, для которых социальный переворот имел бы возможность совершиться при условиях менее жестких, пользуясь теми самыми формами, которые в прежнее время поддерживали солидарность между людьми на низших ступенях цивилизации, были стерты и разрушены историческою эволюцией в странах, где она чище выработала новые общественные формы, но остались еще в более или менее измененном виде там, где поток истории шел не так бурно и стремительно?

Это отрицают многие социалисты-теоретики, тогда как это утверждают другие, указывая на то, что в биологических процессах эволюции, в формах, позже появившихся, происходят ускорения процесса, сокращения некоторых фазисов его; указывая в особенности на педагогическое действие одних личностей и народов на другие, причем опыт предшественников, иногда весьма медленный и трудный, значительно сокращается во времени и в затруднениях для личностей и народов, пользующихся результатами ЭВОЛЮЦИИ, выработанными другими.

Здесь не место разбирать аргументы, выставляемые защитниками и противниками каждого из этих положений. Мое дело здесь есть только разбор нравственной обязанности убежденного социалиста ввиду современного положения вопросов, и с этой точки зрения я только и коснусь упомянутых положений.

Убежденный социалист по самому своему убеждению не может допустить, что экономическая борьба между личностями, экономическая конкуренция, есть нечто фатальное, которое можно было бы поставить в параллель с биологическими процессами одряхления и смерти. Следовательно, для него первое возражение не существует. Но это убеждение не есть в нем убеждение слепое, некритическое. Оно опирается на многочисленные данные, доставляемые психологиею личностей и историею обществ. Весь мир аффектов привязанности, ненависти, тщеславия, гордости встает пред психологом свидетелем способности человека пренебрегать своими экономическими интересами под влиянием аффекта. Вся история религиозных верований свидетельствует о возможности для личности забывать о всякой конкуренции интересов ввиду созданий религиозной фантазии. Многочисленные общины племен, оставшихся вне истории, еще более многочисленные семьи в тех случаях, когда обычай не позволил возникнуть в них экономическому раздору или когда искренняя привязанность связывала их членов в действительно гармоническую семью, наконец, встречающиеся во все периоды истории и даже в наше время истинно дружеские общения между людьми - все это доставляет яркие примеры возможности реальных общежитий, в среде которых экономическая конкуренция не существовала. При столь многочисленных исключениях социалист имеет право считать критически приобретенным результатом свое убеждение в возможности строя, в основании которого ляжет всеобщая кооперация для всеобщего развития, обусловливаемая всеобщим трудом и отсутствием монопольной собственности как двумя требованиями, устраняющими в главных ее основах эксплуатацию человека человеком и борьбу их экономических интересов.

Не вдаваясь в полемику относительно следующих двух положений, можно сказать, что нравственная обязанность социалиста при спорном состоянии вопросов заключается в том, чтобы доставить социалистическому строю общества возможно полное торжество возможно скорее и при возможно меньших страданиях для общества. Чем это торжество будет полнее, тем дальнейшее развитие человечества встретит менее препятствий. Чем оно совершится скорее, тем большее число личностей окажется в состоянии отстоять свое нравственное достоинство и участвовать в прогрессивном процессе развития. Следовательно, эти самые условия совпадают с требованием возможного уменьшения общественных страданий. Лишь взяв в соображение эту задачу уменьшения страданий в ряде поколений, приходится оценивать количество страданий, приносимых революциею одному, переживающему ее, поколению, не забывая основное положение, что развитие или даже возможность развития для общества должны быть, с нравственной точки зрения, куплены обществом, какую бы цену ни пришлось заплатить за это развитие.

Глава 3. Оценка актуальности учения "Русский социализм" в трудах П.Л. Лаврова

3.1 Актуальность учения П.Л. Лаврова

В феврале 1870 г. после трех лет ссылки при содействии Г.А. Лопатина Лавров бежал в Париж, где он вошел в круг выдающихся ученых и был принят в действительные члены Парижского антропологического общества, основанного "отцом современной антропологии" Брока, и в члены редакции журнала "Revue d"anthropologie" ("Антропологическое k обозрение"). Когда началась война Франции с Пруссией, Лавров работал в военном больничном отряде национальной гвардии, после провозглашения республики, 4 сентября 1870 г., "ораторствовал на разных митингах и собраниях" 21 и осенью 1870 г. стал членом одной из секций I Интернационала.

Героическая борьба коммунаров со дня возникновения Парижской коммуны вплоть до ее падения находилась в центре внимания Лаврова. Лично связанный дружбой с членами Интернационала - вождями Коммуны Варленом, Малоном, Шаленом, Виктором Клеманом и Шарлем Жерарденом, Лавров первый в европейской революционной печати (в бельгийском еженедельнике "Интернационал") поместил две корреспонденции от 21 и 28 марта 1871 г. о Парижской коммуне как о пролетарской революции 22 и в начале мая

г. поехал в Брюссель, затем в Лондон, чтобы содействовать организации военной помощи Коммуне. Он привез Генеральному совету Интернационала, во главе которого стоял Маркс, ту крупную денежную сумму, которая хотя и не могла быть употреблена на просимую военную поддержку, так как Париж вскоре вынужден был сдаться, но зато дала Совету возможность в продолжение долгого времени помогать многочисленным коммунарам, скрывавшимся за границей после падения Парижа.

Возвратившись в Париж в 20-х числах июля 1871 г., Лавров активно помогал укрывавшимся в Париже коммунарам, доставая им паспорта и организуя их побеги из Франции, а также содействовал восстановлению связей Генерального совета Интернационала с французскими социалистами.

После поражения Коммуны Лавров часто возвращается к вопросу о ее огромном историческом значении. В письме к Е.А. Штакеншнейдер от 10 (22) октября 1871 г. он пишет, что Коммуна явила собой новый, "яркий тип государства. Теперь этот тип был временно осуществлен. Возможность управления из работников также доказана"25. Эту мысль о Коммуне как новом типе государства Лавров воспринял, очевидно, от Маркса и развил ее в 1875 г. в статье "Парижская коммуна 1871 года" 26, а затем в 1879 г. в книге "Парижская коммуна", которую, по свидетельству В.Д. Бонч-Бруевича, "Владимир Ильич считал лучшей после "Гражданской войны во Франции" К. Маркса".

В этой книге Лаврова собран также интересный материал об огромном влиянии Коммуны на русское освободительное движение. Лавров пишет, что русское социалистическое движение 1873 и следующих годов было косвенно вызвано впечатлением, произведенным и на русские умы событиями Парижской коммуны. "Это событие наконец научило и нас, русских, многому тому, что без него осталось бы, может быть, незамеченным" 28. Для подтверждения этих мыслей Лавров приводит отрывок из приветствия, посланного Парижу 18 марта 1879 г. русскими рабочими из Одессы. В этом отрывке говорится: "Мы работаем на своей родине для той же великой цели, для достижения которой погибло в 1871 году на баррикадах Парижа столько ваших братьев, сестер, отцов, сыновей, дочерей и друзей. Мы трепетно ждем наступления той исторической минуты, когда и мы сможем ринуться в бой за нрава трудящихся, против эксплуататоров, за торжество умственной, нравственной и экономической свободы. Вы правы были, когда в 1871 году вы говорили, что сражаетесь за все человечество".

Но, несмотря на знакомство с марксизмом, на сочувствие классовой борьбе пролетариата, Лавров егпе долгое время придерживался народнических идеалов в отношении России, где, по его мнению, ввиду неразвитости капитализма и отсутствия пролетариата революционные задачи стоят иначе. Лаврову, как и большинству народников, казалось, что, пока капитализм не упрочился, единственным спасением для России является крестьянская социалистическая революция. Идея такой революции широко пропагандировалась в издававшихся Лавровым в Цюрихе и Лондоне журнале, а затем газете "Вперед", которые сыграли крупную роль в пропаганде социалистических идей в России. По воспоминаниям В.Д. Бонч-Бруевича, В.И. Ленин "очень внимательно читал в свои эмигрантские годы в Женеве толстый журнал "Вперед" Лаврова".

В этих изданиях было опубликовано много статей Лаврова о крестьянском движении в России, о студенческих волнениях, о росте русской буржуазии, статей, обличающих неустойчивость русских либералов. Эти вошедшие потом в книгу "По поводу самарского голода" (1873-1874) статьи содержали основанное на массе официальных и литературных материалов исследование положения сельского хозяйства и крестьянства, критику правительственных и земских мер против голода и податной политики царя и государственных расходов. Изобличалась вся система самодержавной власти и буржуазного строя. Лавров разоблачал также проповедников "малых дел" и требовал использования всякой легальной деятельности для революционной пропаганды социализма, которая "должна была попутно служить и оружием агитации против правительства".

Не разделяя анархистской доктрины Бакунина, его пренебрежительного отношения к действию масс, Лавров в программном заявлении "Вперед!" писал: "На первое место мы ставим положение, что перестройка русского общества должна быть совершена не только с целью народного блага, не только для народа, но и посредством народа. Современный русский деятель должен. оставить. устарелое мнение, что народу могут быть навязаны революционные идеи, выработанные небольшою группою более развитого меньшинства. Будущий строй русского общества. должен воплотить в дело потребности большинства, им самим сознанные и понятые. "

Усердное "хождение в народ" в 1873-1876 гг. не дало ожидавшихся от него результатов. Все это заставило Лаврова пересмотреть свое отношение к текущей политической борьбе в России.

С весны 1880 г. вместе с Г.В. Плехановым, Н.А. Морозовым и другими он начал издание "Социально-революционной библиотеки", в которую вошли "Манифест Коммунистической партии" (в переводе Плеханова) со специальным предисловием Маркса и Энгельса, написанным по просьбе Лаврова. "Наемный труд и капитал" Маркса. "Программа работников" Лассаля, "Парижская коммуна" Лаврова. "Сущность социализма" Шеффле с примечаниями Лаврова и др.

Основанное в России в 1881 г. "Общество Красного креста Народной воли" избрало Лаврова и Веру Засулич уполномоченными своих заграничных отделов, а весной 1882 г. он получил приглашение стать одним из редакторов "Вестника Народной воли".

Лавров считал, что партия "Народной воли" "остается социалистическою, признает важность социалистической пропаганды и направляет преимущественно свои удары против русского правительства лишь как против главного препятствия распространению социалистических идей в России"32. Героизм революционеров "Народной воли", как известно, высоко ценили Маркс и Энгельс. По поводу напечатания в газете "Народная воля" предисловия к русскому изданию "Манифеста Коммунистической партии" Энгельс писал Лаврову 10 апреля 1882 г.: "Мы гордимся тем, что состоим ее сотрудниками".

Большой ошибкой Лаврова было то, что к основанной в сентябре 1883 г. в Женеве Плехановым марксистской группе "Освобождение труда", боровшейся за создание в России социал-демократической рабочей партии, он отнесся неодобрительно за ее критику взглядов "Народной воли". Приветствуя рабочие политические партии в Западной Европе, он продолжал возлагать надежды на крестьянскую революцию в России даже тогда, когда многие народовольцы в крупнейших русских рабочих центрах перешли к работе среди пролетариата.

В своей речи на Первом конгрессе II Интернационала в Париже в июле 1889 г., говоря о России, Лавров на первый план выдвигал группы и кружки, разделяющие принципы прежней организации "Народная воля",

Полагая, что им недостает "только единства и централизованной организации. Возможность создания политической рабочей партии в России он ставил под сомнение потому, что в царской России этого не допускают "юридические условия". В таком же духе он высказывался в статье "О программных вопросах" в "Летучем листке "Группы народовольцев"" №4 от 9 декабря 1895 г.: "Тем из русских социал-демократов, которые смело утверждают, что организация подобной рабочей партии возможна в нынешней России, приходится ответить только: попробуйте, и, если вам удастся, вы совершите великое дело. Но для меня это дело невозможное, предполагающее ребяческое ослепление и едва ли не полное незнание русских юридических условий. Организацию русской рабочей партии приходится создавать при условиях существования абсолютизма со всеми его прелестями. Если социал-демократам удалось бы сделать это, не организуя в то же время политического заговора против абсолютизма со всеми условиями подобного заговора, то, конечно, их политическая программа была бы надлежащей программой русских социалистов, так как освобождение рабочих силами самих рабочих совершалось бы. Но оно весьма сомнительно, если не невозможно".

В.И. Ленин подверг острой критике эту позицию Лаврова за отождествление понятия политической борьбы с понятием политического заговора. Опираясь на опыт деятельности Петербургского "Союза борьбы за освобождение рабочего класса", В.И. Ленин показал, что и в условиях царской России революционная рабочая организация может быть крупнейшим политическим фактором. "Руководя классовой борьбой пролетариата, развивая организацию и дисциплину среди рабочих, помогая им бороться за свои экономические нужды и отвоевывать у капитала одну позицию за другой, политически воспитывая рабочих и систематически, неуклонно преследуя абсолютизм, травя каждого царского башибузука, дающего почувствовать пролетариату тяжелую лапу полицейского правительства, - подобная организация была бы в одно и то же время и приспособленной к нашим условиям организацией рабочей партии и могучей революционной партией, направленной против абсолютизма".

Лавров перестал сомневаться в возможности успеха социал-демократов в России только за три года до смерти, в 1897 г., о чем свидетельствует посетивший его в это время В.Д. Бонч-Бруевич. Лавров говорил ему: "Марксистское движение в России все более и более крепнет. Я не сомневаюсь ни одной минуты, что рабочее движение у нас развивается и разовьется еще более. Вся экономика нашей страны говорит за то, что только именно это движение имеет настоящее широкое будущее. Как бы мы ни хотели и ни желали бы, чтобы крестьянские массы были все с нами, этих масс нет с нами сейчас и еще долго не будет, а вот рабочие, они уже стали социал-демократами, это их родная стихия. я считаю это долгом говорить и Вам скажу: раз Вы принадлежите к социал-демократам, Вы стоите на верном пути".

С 1870 г. и до конца своей жизни (он умер в Париже 25 января (6 февраля) 1900 г.) Лавров находился в изгнании. Но все это время он жил интересами России. В конце 1875 г. он напечатал в газете "Вперед" список социалистических газет на тринадцати языках с обозначением их адресов и стоимости абонемента на три месяца, чтобы русские революционеры, попавшие временно за границу, читали социалистическую рабочую печать. До последних дней Лавров читал рефераты и лекции в Париже в русском "Рабочем обществе", на собраниях, устраиваемых Кассой русских студентов, в "Обществе русской молодежи", на собраниях польских социалистов и в кружке русских пропагандистов социализма.

До самой смерти не прекращал Лавров и своих научных занятий. В антропологическом журнале Брока он напечатал несколько статей на французском языке.

В русских журналах были напечатаны его "Антропологические этюды", "Антропологи в Европе", "Цивилизация и дикие племена". Труды Лаврова по антропологии высоко оценивал известный антрополог академик Д.Н. Анучин.

Лавров известен и как крупный историк своими работами: "История городского и сельского устройства в Западной Европе", "Политические типы XVIII века", "Средневековый Рим и папство в эпоху Феодоры и Мароции", "Канун великих переворотов", "Эпоха появления новых народов в Европе", "Роль науки в период Возрождения и Реформации", "Обозрение истории русского революционного движения", "Народники-пропагандисты", "Парижская коммуна 1871 года", "Очерки но истории Интернационала" и др. Анализ этих трудов и их места в исторической науке - предмет специального исследования.

Человек высокой культуры, широкого кругозора, Лавров был также большим знатоком литературы и искусства. Его перу принадлежат такие работы, как ""Лаокоон" Лессинга", "Мишле и его "Колдунья"", "Два старика" (Мишле и Гюго), "Лирики тридцатых и сороковых годов" (Гервег, Эллиот и др.), "Иностранная литературная летопись" (Гюго, Золя и др.), "Томас Кар-лейль", "Шекспир в наше время", "Генри Уодсвортс Лонгфелло" и др. В своих статьях Лавров высказал глубокие суждения об искусстве и литературе и их роли в социальной и духовной жизни.

Как и революционные демократы, он стремился поставить искусство на службу обществу. Он был врагом "чистого искусства", чуждого актуальным вопросам жизни. "Лишь тот литератор, художник или ученый, - писал он, - действительно служит прогрессу, который сделал все, что мог, для приложения сил, им приобретенных, к распространению и укреплению цивилизации своего времени. "

3.2 Влияние взглядов Лаврова на будущее

Мотив правдоискательства пронизывает и творчество другого, пожалуй, наиболее популярного в последней трети прошлого века представителя русского народничества - Петра Лавровича Лаврова, о котором я уже упоминал. Причем мотив этот у него настолько отчетливо выражен, что положен им даже в основу разгадки - немало-немного, а самой тайны всех завоеваний человечества. "В решимости отдельной личности, - писал П.Л. Лавров, - бороться за то, что он считает правдой, как бы она ни была невероятна, в решимости гибнуть за свои убеждения, хранится тайна всех завоеваний человечества".

Для людей, недостаточно знакомых с острыми дискуссиями русских философов самых различных направлений начала века о "правде-истине" и "правде-справедливости", может показаться, что речь в данном случае идет не о важных философских понятиях, а скорее об упражнениях в изящной словесности, о поисках ярких, публицистически заостренных ли-литературных образов. Это - не так. И не случайно один из крупнейших отечественных философов и один из основателе" современной философии экзистенциализма Н.А. Бердяев открыл известный сборник "Вехи", бросивший в свое время вызов революционному крылу русской интеллигенции, статьей "Философская истина и интеллигентская правда, Самим своим названием (навеянным, кстати, приведенной цитатой из Михайловского) статья эта была призвана обозначить водораздел между "веховцами" и остальной частью русской интеллигенции, подавшейся, как утверждал он, соблазну Великого Инквизитора из романа Достоевского "Братья Карамазовы", который требовал отказа от истины во имя счастья людей. "С русской интеллигенцией, - писал Н.А. Бердяев, - в силу исторического ее положения случилось вот какого рода несчастье: любовь к уравнительной справедливости, к общественному добру, к народному благу парализовала любовь к истине, почти что уничтожила интерес к истине". Не отрицая известных достоинств за традиционно русским правдоискательством с его нацеленностью не на правду-истину вообще, а, прежде всего на правду-справедливость, Н.А. Бердяев в своем блестящем по форме эссе выдвигал иную систему приоритетов, утверждая, что "сейчас мы духовно нуждаемся в признании самоценности истины, в смирении перед истиной и готовности на отречение во имя ее". И именно этой духовной нужде препятствовал, по его мнению, марксизм, подвергнувшийся в России народническому перерождению, подчинивший объективную истину субъективной классовой точке зрения.

После трагического распада Советского Союза, отказа от идеологии вообще и марксисткой идеологии как официальной, в частности, возник в некотором смысле оправданный и очевидный интерес к русской религиозной и светской философии. С 1989 года в печати стали появляться издания, посвященные творчеству мыслителей. В 1995 году вышел сборник статей, посвященный проведенным "Лавровским чтениям" - научной конференции, связанной с 170-летием со дня рождения мыслителя.

Интересны работы А.И. Юдина, в которых автор затрагивает многие проблемные моменты в творческом наследии авторов, делая следующий вывод: "Поиск концепции прогресса Лавровым и Михайловским проходил на уровне философско-методологических теорий общественного развития. Поиск методологических оснований теории прогресса проходил посредством анализа и критического переосмысления ведущих философских направлений: гегелизма, марксизма, позитивизма, позитивистских социологических теорий".

Вывод

Для советской историографической традиции было характерно рассмотрение теоретической концепции Лаврова через призму материалистической методологии. Однако, кроме того для Лаврова был характерен синтез других направлений, таких как позитивизм, гуманизм и агностицизма И. Канта. Традиция, положенная мыслителем была поддержана в русской социальной философии и получила свое развитие в идеях Михайловского, Ковалевского, Кареева.

Анализируя роль и место марксизма как философского направления, Михайловский отмечал его конкретно-историческую обусловленность. Философ поддерживал плюралистический взгляд Лаврова. Критика авторами гегелевской философии и марксизма создавала возможность увидеть различия между этими направлениями философии на методологическом уровне.

Во взгляде на проблему применения субъективного метода в общественно-историческом познании Лавров отстаивали мысль о необходимости его практического применения, так как исследователь общественных процессов - это субъект познания. Согласно представлениям мыслителей, в теории познания невозможно перепрыгнуть через субъективные элементы. Путь научного познания лежит через признание субъективности, как необходимого этапа в развитии гуманитарных наук.

Однако говорить об абсолютном доминировании субъективизма мыслителя не следует. Лавров не игнорируют в качестве определяющих объективные методы социально-философских исследований. Философы четко подошли к раскрытию особенностей обществознания и обозначили в этой связи сферу применения субъективного метода. Для мыслителей это учет и понимание интересов самих людей в историософских и социологических исследованиях, а также нравственная оценка действительности. В теоретическом плане это давало возможность для практической реализации общественного идеала, поэтому сам субъективный метод раскрывается философами через теоретическое обоснование диалектики возможности, необходимости в реализации идеала. Субъективный метод являлся не просто методом познания, он выходил за рамки гносеологии и являлся требуемым и устойчивым стержнем историософской концепции социалиста.

Список литературы

1.Горев Б. Лавров и утопический социализм // "Под знаменем марксизма". - 1923. - № 6-7.

2.Фриче В. Лавров и чистое искусство // "Под знаменем марксизма". - 1923. - № 6-7.

.Козьмин Б. Ткачев и Лавров // "Воинствующий материалист". Кн.I. - М., 1924.

.Ладоха Г. Исторические и социологические воззрения П.Л. Лаврова // "Русская историческая литература в классовом освещении", т.I. - М., 1927.

.Лавров П.Л. Философия и социология: В 2 т. - М.: Мысль, 1965.

."Литературное наследие Г.В. Плеханова". Сборник I.М., 1934, стр.150.

."Переписка К. Маркса и Ф. Энгельса с русскими политическими деятелями".М., 1951, стр.269.

.Алексеева Г.Д. Народничество в России XX века: Идейная эволюция. - М., 1990.

.Арефьев М.А., Широкова E. JI. Народническая критика мифа о "религиозном характере" русского народа // Социально-философские моменты критики религии. - JI., 1984.

.Аптекман О.В. Общество "Земля и воля" 70-х годов. По личным воспоминаниям,-Пг., 1924.

.Асланов Р.А. Борьба П.Л. Лаврова с русским либерализмом /Ун-т дружбы народов им.П. Лумумбы. - М., 1981.

.Атонов В.Ф. Революционное творчество П.Л. Лаврова. - Саратов, 1984.

.Афанасьев М. Экономический гуманизм Петра Лаврова // Вопросы экономики. - 1995. - № 7. - С.111-121.

.Богданов Л.П. К оценке В.И. Лениным идеологии либерального народничества // Вопросы истории КПСС. - 1990. - №4. - С.65-78.

.Богданович А.И. Активное народничество 70-х годов.М., 1912.

.Брюлова - Шасковская Н.В. Лавров и Михайловский // Лавров П.Л. Статьи, воспоминания, материалы. - М. Д922. - С.404 419.

.Володин А. И.П.Л. Лавров теоретик // Вопросы философии. - 1966. - №6. - С.23-30.

.Володин А.И., Итенберг Б.С. Наследство П.Л. Лаврова в идейной борьбе 1920-х годов: К 170-летию со дня рождения // Отеч. история. - 1993. - № 5. - С.54-74.

.Глинский Б.Б. Революционный период русской истории (1860-1881). Исторические очерки. - СПб., 1913

.Гусев К.В.П.Л. Лавров и эсеры // Отечественная философия: опыт, проблемы, ориентиры исследования. - М., 1995. - Вып.15. - С.172-181.

.Дьяков В.А., Жигунов Е.К. Народническое направление в русскойславяноведческой историографии и П.Л. Лавров // Историографические исследования по славяноведению и балканистике. - М., 1984. - С.23-45.

.Есин Б.И. Закрытие журнала "Отечественные записки" и судьба его сотрудников после 1884г. Из истории русской журналистики. - М., 1964.

.Замалдинов Ш.Ш. Политические взгляды П.Л. Лаврова, - Куйбышев, 1984.

.Кропоткин П.А. Хлеб и воля. Современная наука и анархия. - М.: Правда, 1990.

.Мамедова Т. Ш.П.Л. Лавров и марксизм // Актуальные проблемы истории философии народов СССР. - М., 1981. - Вып.9.

.Юдин А.И. Принцип партийности в социологии П.Л. Лаврова // Актуальные проблемы исследования истории социалистических учений. - М., 1982.

.Юдин А.И. Проблемы исторического будущего России. Социальные идеи П.Л. Лаврова и Н.К. Михайловского. - Тамбов, 2004.

В 30-х годах XIX в. в России начинают развиваться идеи утопического социализма. Под утопическим социализмом понимается совокупность тех учений, которые выразили идею желательности и возможности установления такого общественного строя, где не будет эксплуатации человека человеком и иных форм социалистического неравенства.

Утопический социализм отличался от прочих утопий тем, что в нём зародилась и получила развитие идея общего, подлинного равенства. Предполагалось строить это идеальное общество на базе или с учётом достижений материальной и духовной культуры, которые несла с собой буржуазная цивилизация. Новая трактовка общественного идеала: совпадение, соединение личных и общественных интересов. Социалистическая мысль принимала в России особые формы, развиваясь российскими мыслителями желавшими «приспособить» общие принципы социализма к условиям своего отечества. Противоречивость проявлялась прежде всего в том, что основной формой утопического социализма в России закономерно оказывался социализм крестьянский («русский», общинный, народнический), выступавший идеологическим оформлением интересов революционного и демократического, но всё же буржуазного развития.

Основоположником русского социализма стал Александр Иванович Герцен (1812-1870 гг.). Своё духовное пробуждение Герцен связывал с восстанием декабристов. Открывшийся четырнадцатилетнему мальчику «новый мир» не был ещё ясно осознанным. Но это восстание пробудило в душе Герцена первые, хотя ещё и смутные, революционные устремления, первые мысли о борьбе против несправедливости, насилия, произвола.

«Сознание неразумности и жестокости самодержавного политического режима развило в Герцене непреодолимую ненависть ко всякому рабству и произволу».

Большой интерес вызывала у Герцена философия истории. В начале 40-х г.г. он приходит к выводу, что где нет философии как науки, там не может быть и твёрдой, последовательной философии истории. Такое мнение было связано с тем представлением о философии, которое сложилось у него в результате знакомства с философией Гегеля. Он не интересовался теоретической основой философии, она интересовала его постольку, поскольку её можно было применить на практике. Герцен нашёл в философии Гегеля теоретическое основание своей вражды с существующим; тот же тезис о разумности действительности он раскрыл совсем по-другому: если существующий общественный порядок оправдывается разумом, то борьба против него оправдана - это непрерывная борьба старого и нового. В результате изучения философии Гегеля Герцен пришёл к выводу, что: существующая русская действительность неразумна, поэтому борьба против неё оправдана разумом. Понимая современность как борьбу разума, воплощённого в науке, против неразумной действительности, Герцен соответственно этому строит целую концепцию всемирной истории, получившую отражение как в работе «Дилетантизм в науке», так и в «Письмах об изучении природы». Он усматривал в гегелевской философии высшее достижение разума истории, понятого как дух человечества. Этот воплощенный в науке разум Герцен и противопоставил неразумной, безнравственной действительности.

В философии Гегеля он нашёл обоснование правомерности и необходимости борьбы со старым и конечной победы нового. В творчестве Герцена идея разумности истории соединялась с социалистическими идеалами, сближала немецкую философию с французским утопическим социализмом. Пунктом соединения социализма с философией является в творчестве Герцена идея гармоничной цельности человека. Идея единства и бытия рассматривалась Герценом также и в плане социально-историческом, как идея объединения науки и народа, которые и будут знаменовать социализм. Герцен писал, что когда народ поймёт науку он выйдет на творческое создание социализма.

Проблема единства бытия и мышления выступает еще в одном плане -как революционная практика, как сознательное деяние, как внедрение, воплощение науки в жизнь. В овладении наукой массами он видел необходимое условие установления социализма. Поскольку в науке заключён зародыш нового мира, то стоит только внедрить его в массы и дело социализма будет обеспечено. Социализм Герцена был утопическим. Рассуждая таким образом, он даже ставил в общей форме вопрос о возможности для России первой вступить на путь коренного общественного преобразования: «...может мы, мало жившие в былом, явимся представителями действительного единства науки и жизни, слова и дела.

По существу эта надежда не опиралась ни на какие фактические данные, не были серьёзными его ссылки на особые качества русского национального характера.

Использование Герценом абстрактных философских идей в целях обоснования революции и социализма означает, что философия перестаёт быть здесь собственно философией. Она становится социальной доктриной, теорией революционной борьбы за социализм. Движение мысли вперёд заключалось в том, что признавалась закономерность борьбы в обществе и необходимость рационального просвещения масс наукой. Усвоив диалектику Гегеля он понял, что она - «алгебра революции», но он пошёл дальше, к историческому материализму.

В конце 40-х годов все свои мысли о будущем социалистическом развитии Герцен связывал с Западной Европой. Революция 1848-49 г.г. была важнейшим событием в жизни Герцена. Революцию он воспринял как начало социалистического переворота. Но то, что происходило на глазах Герцена в Париже в 1848 году, совсем не совпадало с его представлением о социалистическом перевороте. Масса народа не была готова к немедленной организации подлинно новой республики. Результатом явилось поражение. Герцена одолевали сомнения в возможности скорого осуществления социализма, но он всё же надеялся, что народ скоро вновь поднимется на борьбу и навсегда покончит со старой цивилизацией. Но надежды Герцена не оправдались. Восприняв восстание парижского пролетариата в июне 1848 года как начало «умирания» Европы и отодвинув установление социализма в западноевропейских странах в неопределённо далёкое будущие, Герцен не прекратил поисков возможностей достижения великого идеала.

Государство, в наибольшей степени способное к социальному преобразованию, Герцен нашёл на родине. «Вера в Россию спасла меня на краю нравственной гибели...» - говорил Герцен. Русские значительно отстали от Европы, исторические события пронеслись над этим народом. Но в этом его и счастье. «Русский народ сохранил свою могучую душу, свой великий национальный характер». Свой взор он устремил на русскую общину. «Община спасла русский народ от монгольского варварства и от императорской цивилизации, от выкрашенных по-европейски помещиков и от немецкой бюрократии. Общинная организация, хоть и сильно потрясённая, устояла против вмешательства власти; она благополучно дожила до развития социализма в Европе». В патриархальной общине Герцен и усмотрел средство радикального общественного преобразования, реальный элемент социализма. Герцен разработал теорию «общинного», «крестьянского», «русского» социализма как цельную законченную доктрину. Он считал, что сочетание западноевропейских социалистических идей с русским общинным миром обеспечит победу социализма и обновит западноевропейскую цивилизацию.

Впервые идеи «русского социализма» были изложены Герценом в статье «Россия» (авг. 1848), написанной в форме письма к Г. Гервегу. Сам же термин «русский социализм» возник гораздо позднее: Герцен ввёл его только в 1866 г. в статье «Порядок торжествует!». «Мы русским социализмом называем тот социализм, который идёт от земли и крестьянского быта, от фактического надела и существующего передела полей, от общинного владения и общего управления, - и идёт вместе с рабочей артелью навстречу той экономической справедливости, к которой стремиться социализм вообще и которую подтверждает наука.

Герцен не оставил рассказа о том, каким именно образом совершился в его мысли поворот к новому воззрению, как сложились и развились главные принципы теории «русского социализма». Общий ответ на этот вопрос известен: «русский социализм» возник в результате пережитой Герценом в период революции 1848 года духовой драмы, вследствие разочарования в возможности близкой победы социализма в Западной Европе и стремления отыскать иные возможные пути осуществления социалистического идеала.

В развитии идей можно выделить два главных этапа: 50-е и 60-е годы. Рубежом между ними является 1861 год. Такое деление неполно отражает развитие «русского социализма». Внутри каждого из периодов были определённые вехи, позволяющие проследить это развитие более детально.

Дореформенный период (1849-1960г г.) в развитии идей «русского социализма» начинается в 1849 г. потому, что именно к этому году относится первое более или менее систематизированное их изложение в статье «Россия». Интересно пятое письмо из цикла «Письма из Франции и Италии» (дек. 1847). Герцен выражает сожаление по поводу отсутствия в Европе «деревенской коммуны» подобной русской, и восклицает: «Да здравствует, господа, русское село - будущность его велика».

В работе «Россия», Россия представляет в современной Европе юный народ, полный сил, народ, у которого нет прошлого, но зато всё впереди. Нет оснований считать, что в своём дальнейшем развитии Россия должна пройти через все те фазы, через которые прошли народы Западной Европы. Эти народы «доработались» до определённых социальных идеалов. Россия по своему быту ближе к этим идеалам, чем Западная Европа: «...то, что является для Запада только надеждой, к которой устремлены усилия, - для нас уже действительный факт, с которого мы начинаем». Такой «действительный факт», соответствующий идеалу Западной Европы, - русская сельская община. Эта община нуждается, однако, в определённом развитии и изменении, поскольку в современном виде она не представляет удовлетворительного решения проблемы личности и общества: личность в ней подавлена, поглощена обществом. Сохранив на протяжении всей своей истории земельную общину, русский народ «находится ближе к социалистической революции, чем к революции политической». Что же социалистического нашёл Герцен в общине?

Во-первых, демократизм, или «коммунизм» (т.е. коллективность) в управлении жизнью сельской артели. Крестьяне на своих сходках, «на миру», решают общие дела деревни, выбирают местных судей, старосту, который не может поступить вразрез с волей «мира». Это общее управление бытом обусловлено тем, - и это второй момент характеризующий общину в качестве зародыша социализма, - что люди пользуются землёй сообща. Они вместе её обрабатывают, совместно используют луга, пастбища, леса. Это общинное землепользование представлялось Герцену зародышем сознательной коллективной собственности. Элемент социализма Герцен видел также в крестьянском праве на землю, т.е. в праве каждого крестьянина на надел земли, который община должна предоставить ему в пользование. Он не может и не имеет надобности передавать её по наследству. Его сын, едва он достигнет совершеннолетия, приобретает право, даже при жизни отца, потребовать от общины земельный надел. Крестьянин, покидающий на время свою общину, не теряет прав на землю, её можно отнять у него лишь в случае изгнания - это решает мирской сход. Если крестьянин по собственному желанию выходит из общины, то он теряет право на надел. Ему разрешается взять с собой своё движимое имущество. Это право на землю казалось Герцену достаточным условием для жизнедеятельности общины. Оно исключало, по его мнению, возникновение безземельного пролетариата.

Коллективизм общины и право на землю и составляли, по Герцену, те реальные зародыши, из которых, при условии отмены крепостного права и ликвидации самодержавного деспотизма, может развиться социалистическое общество. Герцен полагал, однако, что сама община по себе никакого социализма не представляет. Вследствие своего патриархального характера она в настоящем виде лишена развития; общинное устройство в течение веков усыпляло народную личность, в общине она принижена, её кругозор ограничен жизнью семьи и деревни. Для того чтобы развить общину как зародыш социализма, необходимо приложить к ней западноевропейскую науку, при помощи которой только и можно ликвидировать отрицательные, патриархальные стороны общины.

«Задача новой эпохи, в которую мы входим, - писал Герцен, - развить элемент на основах науки нашего общинного самоуправления до полной свободы лица, минуя те промежуточные формы, которыми по необходимости шло, плутая по неизвестным путям, развитие Запада. Новая жизнь наша должна так заткать в одну ткань эти два наследства, чтоб у свободной личности земля осталась под ногами и чтобы общинник был совершенно свободное лицо». Таким образом, путь России к социализму через общину Герцен не рассматривал как исключение из опыта общемирового развития. Он рассматривал возможно скорое осуществление в России социализма, прежде всего как помощь мировой революции; ведь она невозможна без уничтожения русского царизма, без раскрепощения России. Европе никогда не суждено быть свободной». Но Герцен замечает, что в русской жизни есть нечто более высокое, чем община, и более сильное, чем власть. Это «нечто» он усматривает во «внутренней», не вполне сознающей себя силе, которая «независимо от всех внешних событий и вопреки ним, сохранила русский народ и поддержала его несокрушимую веру в себя». Теперь мысль об отсутствии в России прочно установившегося «прошедшего» становится одним из важнейших основоположений «русского социализма».

Разрабатывая теорию «русского социализма», Герцен думал, что ему наконец удалось фактически обосновать социализм. Узрев в общине материальный зародыш общества социального равенства, Герцен полагал, что преодолел утопизм прежних социалистов, что отныне доказана не только справедливость и разумность социализма, но и возможность и реальность его действительного осуществления. Герцен пишет: «...я не вижу причин, почему Россия должна непременно претерпеть все фазы европейского развития, не вижу я также, почему цивилизация будущего должна неизменно подчиняться тем же условиям существования, что и цивилизация прошлого».

Статья «Россия» - первый набросок идей «русского социализма», именно набросок, беглый очерк, рассчитанный главным образом на то, чтобы привлечь внимание к поставленным в нём проблемам, пробудить интерес к России и указать на необходимость её изучения. С него начинается деятельность Герцена, направленная на то, чтобы «знакомить Европу с Русью».

Одна из крупных вех этой работы отмечена книгой «О развитии революционных идей в России. Первую главу «Россия и Европа» Герцен начинает с упоминания о статье «Россия» и говорит: «...наши взгляды с того времени не изменились». Главное в данной работе Герцена с точки зрения развития идей «русского социализма» состоит в том, что здесь впервые, и в сущности единственный раз, так систематизировано и последовательно автор пытается обосновать свою идею ходом исторического развития России. Попыткой исторического обоснования идей «русского социализма» Герцен утверждает, что у России «два основания для того, чтобы жить: социалистический элемент и молодость». Он пытался в книге доказать этот тезис об органичности, прочности, не сокрушительности «социалистического элемента» русской жизни - сельской общины. Герцен считал, что история России до настоящего времени лишь «история эмбрионального развития славянского государства», «путь к неведомому будущему, которое начинает брезжить переднею». Этот тезис занял важное место в теории «русского социализма». Но во внутренней истории страны, в развитии общественных форм и политических учреждений силы и возможности русского народа не выявились с достаточной полнотой. Это показывает весь ход русской истории. Самодержавие и крепостничество - два основных фактора русской жизни, отстранившие народ от активного участия в общественной и политической жизни страны, сковавшие его силы. Идея «молодости» русского народа, которую пытался здесь доказать Герцен, была в сущности формой, в которой выразилось сознание противоречия между фактом экономической и политической отсталости страны и потенциальными возможностями широкого, прогрессивного развития.

Благодаря сельской общине Россия оказалась более способной к социалистическому преобразованию, чем запад.

Герцен просто констатирует здесь тот факт, что община уцелела в ходе русской истории, и делает вывод, что существование общины обеспечивает переход страны к новому, социальному общественному устройству. Существенное значение для теории «русского социализма» имели две идеи, развернутые в этой книге. Это, во-первых, утверждение, что антагонистическая социалистическая структура, характерная для современной России, не была изначально свойственна стране. Она – результат закрепощения крестьян и сложилась, в сущности, вследствие узаконения крепостничества при Петре I. Тем, что Пётр I окончательно оторвал дворянство от народа и пожаловал ему страшную власть над крестьянами, он поселил в народе глубочайший антагонизм, которого раньше не было, а если он и был, то лишь в слабой степени. Позже, в книге «Крещеная собственность» Герцен писал: «Единство жизни русской разорвал петровский переворот. Две России с начала восемнадцатого столетия стали враждебно друг против друга. С одной стороны была Россия правительственная, императорская, богатая деньгами, вооружённая не только штыками, но всеми приказными и полицейскими уловками, взятыми из Германии; с другой стороны - Русь «чёрного народа, бедная, хлебопашенная, общинная, демократичная, безоружная, взятая врасплох, побеждённая, собственно, без боя». Такой взгляд на происхождение социалистических преобразований в России вёл к неравнозначному смысловому выводу. Его следствием было революционное требование ликвидировать существовавшее «раздвоение» России.

С точки зрения развития идей «русского социализма» интересной представляется содержащаяся в книге «О развитии революционных идей в России» оценка движения декабристов.

Рассматривая это движение как первую, поистине революционную оппозицию самодержавию, Герцен видит в его неудаче не только свидетельство силы, какой располагает русский абсолютизм для борьбы с революцией, но главным образом, следствие «полного разрыва» между «двумя Россиями». После поражения декабристов, невозможными были уже никакие иллюзии: «народ оставался безучастным зрителем 14 декабря».

Великий вопрос русского общественного развития состоял для Герцена в воссоединии связи между «двумя лагерями», он считал, что для решения этого вопроса, нужно привлечение в революцию поземельной собственности, крестьянин может и хочет быть свободным лишь владея собственной землёй. Так намечается у Герцена идея «права на землю» как основа сближения «двух Россий». Идея займёт важное место в его «русском социализме».

Дальнейшее развитие идей «русского социализма» можно найти в письме Герцена к Ж. Мишле «Русский народ и социализм» (1851 г.) Здесь Герцен повторяет ранее сказанные мысли о социализме: «о молодости» русского народа, о его праве на будущее, о том, что право это основано на фактах существования сельской общины, соответствующей социализму «об освобождении земли», уничтожении крепостничества как начале социалистической революции в России. Начиная с этой статьи, теория «русского социализма» основывается не только на факте существования в России сельской общины как «социалистического элемента» в русском общественном устройстве, но и на убеждении в определённой роли данного факта для будущих судеб страны. Роль эта связывается с тем, что Россия - страна сельская, аграрная и такой ей предстоит оставаться и в будущем. В этом письме впервые сформулировано одно из важных положений «русского социализма», что «человек будущего в России - мужик, точно так же, как во Франции работник».

С такими взглядами на перспективы исторического развития в России связан ряд утопических черт теории «русского социализма», в первую очередь, недооценка значения развития в России промышленности, непонимание прогрессивной роли русских городов.

Проблеме крепостного права посвящены три статьи Герцена под названием «Русское крепостничество» (1852). С точки зрения развития идей «русского социализма» это произведение Герцена интересно в двух отношениях: во-первых, полемикой с Гакстгаузеном по вопросам о характере сельской общинной России: и, во-вторых, постановкой вопросов о том, что развитие России по пути к социализму возможно без образования в ней класса безземельных пролетариев. Гакстгаузен утверждал, что вся общественная и политическая жизнь русского народа основана на патриархальном принципе, что русский народ был первоначально народом кочевым, пастушеским и лишь впоследствии перешёл к земледелию. Главным в патриархальном быте он считал уважение к старосте общины, так как русский народ не мог существовать без главы – царя; русский народ любит авторитет главы семьи, старосты, царя. Герцен опровергал его мнение о сельской общине, политическом устройстве России и характере русского народа.

Развитие идей «русского социализма» в статьях о русском крепостничестве и состояло, прежде всего, в отстаивании представления о русской сельской общине как «социалистическом элементе», вопреки мнению о «патриархальном» характере общины означало вместе с тем утверждение несовместимости свободного развития общины с крепостничеством».

В «русском крепостничестве» впервые начинают звучать ноты полемики, направленной не против понимания общины в духе «официальной народности», а против либерально-западнического «отрицания» общины. Он пишет в этой работе, что общине ставят в вину несовместимость её с личной свободой. Но разве чувствуется недостаток в этой свободе до отмены Юрьева дня... Разве наряду с постоянными поселениями не развивались подвижные общины - вольная артель и чисто военная община казаков? Неподвластная сельская община оставляла достаточно широкий простор для личной свободы и инициативы. Казачьи общины не поглощали, не подавляли личность».

В статье «Крещеная собственность» Герцена пишет о том, что «что русская жизнь находила сама в себе средства отчасти восполнить этот недостаток. Сельская жизнь образовывала рядом с неподвижной общиной, хлебопашенной, мирной деревней подвижную общину - военную общину казаков».

Он отмечал особый характер русского крестьянина определявшийся коммунизмом его общинного устройства и его деревенским самоуправлением. Коммунизм русской деревни лежал, по мнению Герцена, в основе русского социального порядка. Единство, выражающееся в общинном устройстве, спасёт народ русский. Но, в обеих работах он оговаривает, что социалистические стремления не могут найти удовлетворения ни в общинном укладе русской деревни, ни в «республиканском» устройстве казачьих поселений.

Уничтожение общины (а оно неизбежно в случае освобождения крестьян без земли) привело бы к появлению 20-ти миллионов пролетариев, причём пролетариев сельских, которые, по его убеждению, вовсе не являются революционерами, как их городские собратья. Не правы те, утверждает он, «кто радовался бы образованию пролетариата, т.к. видели бы в нём частичку революционного развития, недостаточно быть пролетариатом, чтобы сделать революцию». В этих рассуждениях Герцена выражается характерная для «русского социализма» мысль о возможности избежать в России развития безземельного пролетариата, и тем самым и необеспеченности жизни, которое неотделимо от существования.

Главная забота Герцена состояла в том, как из заграничного далека помочь революции на родине. С этой целью он основал в Лондоне в 1853 году Вольную русскую типографию, которая положила начало русской бесцензурной печати, где стали печатать и распространять отдельные произведения и листовки, способствующие развитию политического самосознания русского общества.

Средством герценовской пропаганды была и работа «О развитии революционных идей в России», и книга-эпопея «Былое и Думы», работа над которой продлилась 6 лет (1852-1858г.г.).

В конце июня 1853 года вышла первая прокламация «Юрьев день! Юрьев день!» с подзаголовком «Русскому дворянству». В прокламации удивительным образом сочетались элементы дворянской революционности с революционным демократизмом. Герцен писал о том, что нет ««роковой необходимости», чтоб каждый шаг вперёд для народа был отмечен грудами трупов. Крещение кровью - великое дело, всякий успех должен непременно пройти через него».

Новая ориентация герценовских работ на русскую публику проявится не сразу. В журнале «Английская республика», появится работа, занявшая важное место в развитии «русского социализма». Она была написана в форме писем к англичанину и опубликована под названием «Старый мир и Россия». В этой работе повторяются многие его мысли. Речь идёт здесь о юности славян, о русском народе как народе «земледельческом», о сельской общине как «социалистическом элементе» русской жизни, о необходимости сохранить общину и развить «личное начало», о роли дворянства в развитии революционных идей в России. Но самое важное, что эти «Письма» известны в истории русской мысли «классической» постановкой вопроса: «должна ли Россия пройти через все фазы европейского развития или ей предстоит иной путь движения к социализму.

Это первые вехи на пути философско-исторического обоснования главной идеи «русского социализма» - идеи возможности некапиталистического пути развития России. Но это ещё лишь начало такого обоснования, лишь несколько мыслей, соображений. Возможность для России миновать определённые фазы европейского развития Герцен связывает с тем, что фазы эти могут, должны и фактически пережиты Россией, но на особый манер, Россия прошла через эти фазы так сказать, идеально, в сознании своих передовых представлений. «Россия, пишет он, - проделала свою революцию в европейской школе. Дворянство вместе с правительством образуют европейское государство в государстве славянском. Мы прошли через все фазы либерализма, от английского конституционного поклонения 93-му году. Народу не нужно начинать снова этот скорбный труд, проделанный уже Россией».

Образованная Россия должна теперь раствориться в народе. Русская прогрессивная мысль дошла в политике до социализма, в философии до материализма и отрицания всякой религии. Социализм, утверждает Герцен «снова привёл революционную партию к народу». В изложенных в этой статье рассуждениях Герцена зачатки двух очень существенных для «русского социализма» и его дальнейшего развития идей.

Во-первых, попытка философски объяснить возможность для России миновать некоторые стадии европейской истории развития, исходя из соотношения личного и исторического.

Во-вторых, подход к мысли о том, что овладение социалистическими идеями Западной Европы необходимое условие для того, чтобы Россия могла прийти к социализму не повторяя историю пути западноевропейских стран, и мысль о необходимости установить связь между выводами западной науки, усвоенными передовым дворянством и народными стремлениями. Он считал, что в России сохранились некоторые черты анархизма. Герцен высоко оценивал роль русского не чиновничьего дворянства. Он писал, что «эти люди самые независимые люди в Европе, они дошли до социалистических идей в политике, до разума в науке, до отрицания и скептицизма в философии».

В «Письмах» Герцен рисует перспективы будущей революции. «Государство и личность, власть и свобода, коммунизм и эгоизм - вот геркулесовы столбы великой революционной эпопеи. Европа предлагает решения ущербные и дикие. Революция даст синтез этих решений. Социалистические формулы останутся смутными, покуда жизнь их не осуществит. Будущий строй - социализм - он представлял в то время обществом без правительства.

Герцен подчёркивает, что без содействия западных социалистических идей славянские народы никогда не соберутся силами и не перейдут от коммунизма к сознательному социализму.

Он пишет: «Артель и сельская община, раздел прибытка и раздел полей, мирская сходка и соединение сёл в волости, управляющиеся сами собой, - всё это краеугольные камни, на которых создаётся храмина нашего будущего свободно-общинного быта. Но эти краеугольные камни всё же камни, и без западной мысли наш будущий собор останется при одном фундаменте».

В 1855 году начинает издаваться альманах «Полярная звезда». Высшим достижением революционно-просветительской деятельности Герцена было издание совместно с Н. П. Огарёвым газеты «Колокол» (1857-1867). На первый план в деятельности Герцена начинает выдвигаться революционная агитация за уничтожение крепостничества.

«Особенность, самобытность России - считает Герцен, составляет сельская община, существующая на протяжении веков». Он считал вполне возможной в России крестьянскую революцию и представлял её себе в виде новой пугачёвщины. Но совершенно определённо заявлял, что предпочитает мирный путь уничтожения крепостничества, что опыт революции 1848 г. внушил ему «отвращение от кровавых переворотов». Герцен обращает свои взоры к русскому образованному дворянству. Он полагал, что именно в слое определённого дворянства таится зародыш и умственные центры грядущей революции.

В 1857 году в теории «русского социализма» окончательно формируется идея «права» крестьян на землю. Освобождение крестьян в России может и должно быть осуществлено как освобождение с землёй, Герцен говорит, что мужик хочет получить лишь мирскую землю, которую он приобрёл правом работы. «Мужик русский не верит, чтобы мирская земля могла принадлежать иному нежели миру, он скорее верит, что он сам принадлежит земле, нежели что землю можно отнять у мира. Это чрезвычайно важно».

Таким образом, ко времени крестьянской реформы 1861 года главные идеи русского социализма были выработаны и многократно повторены. Основными компонентами теории в конце 50-х годов были: признание особого по сравнению с западноевропейскими странами пути России к социализму; убеждение, что Россия более способна к социальной революции, чем эти страны; оценка сельской общины как зародыша социалистической организации и указания на те её качества, которые позволяют видеть в ней такой зародыш; утверждение, что освобождение крестьян с землёй должно стать началом, первым шагом социалистического переворота.

Для дореформенного периода было характерно большее сосредоточение Герцена на социально-экономическом аспекте теории.

После реформы 1861 г. надежды Герцена на уничтожение крепостничества, которое откроет прямую дорогу развитию страны к социализму, не сбылось. «Освобождение» оказалось половинчатым, недовольство крестьян было совершенно очевидно. В публицистике 60-х годов всё ярче сказываются революционно-демократические тенденции, предчувствие крестьянской революции. Одним из существенных сдвигов в мыслях Герцена после реформы 1861 года состоял в отказе от надежд на среднее дворянство как на идейный и организаторский фермент движения России к «русскому социализму». Доказательство того, что после реформы Россия не утратила возможности перейти к социализму, минуя капитализм, составляет важную сторону развития теории «русского социализма» в 60-х годах. Пореформенное десятилетие вносит в теорию дополнения. Интересны две работы Герцена этого периода - «Письма путешественнику» (сер. 1865 года) и статья «К концу года». Герцен намечает два пути движения к социализму - «для запада социализм - заходящее солнце, для русского народа - восходящее».

Окончательное изучение в конце 60-х годов, ставшее необходимостью для развития теории встречалось с серьёзными трудностями в вопросе экономической, социальной и политической жизни России. Изучать эту жизнь за границей становилось всё трудней, тем более, что живые связи «Колокола» с Россией слабели с каждым днём.

Последний раз Герцен обращается к вопросу о социализме и социалистическом перевороте в письмах «К старому товарищу». Вопрос о средствах социального преобразования составляет основную тему «писем». Серьёзный вопрос современности один, утверждал Герцен, - это вопрос о социализме.

И всё же «русский социализм» Герцена был утопией, ошибкой. Он не понимал того, что невозможно от отношений по форме примитивно-общинных, а по существу феодальных непосредственно перепрыгнуть к социализму. Невозможно потому, что социализм требует для своего построения значительного материально-технического развития, которое дало бы обществу возможность решить социальные задачи.



Первый фактор , который необходимо принять во внимание, это то, что основной конфликт современного этапа развития мировой цивилизации состоит в противоречии между уровнем производительных сил, достигшим или почти достигшим постиндустриального информационного этапа, и сохраняющимся капиталистическим характером производственных отношений. Этот конфликт проявляется в том, что распространение капиталистического права собственности с конкретных физических вещей на информационные объекты, технологии и знания ведёт к резкому ограничению распространения и развития знаний, зачастую к блокированию и консервации передовых технологий, к монополизации производственных сфер и, как следствие, к прекращению конкуренции и развития, к консервации и застою. Это хорошо описываемый марксистской теорией конфликт, при котором отжившие производственные отношения, несовместимые с новым этапом развития производительных сил, стремятся сохранить себя путём искусственной остановки прогресса.

Оборотной стороной вызванной монополистическими принципами «интеллектуальной собственности» остановки прогресса является и то, что вместо уже реально достижимой автоматизации и роботизации производств с резким сокращением объёмов общественно необходимого человеческого труда, производства зачастую попросту выводятся в неразвитые страны с дешёвым трудом. Это не только тормозит прогресс производительных сил, но и делает цивилизованный мир чрезвычайно уязвимым и зависимым от мировой периферии, создаёт опаснейшие перекосы в экономике передовых стран, чреватые угрозой их лидерству.

Совершенно очевидно, что нынешняя капиталистическая система в силу этой причины в стратегической перспективе неконкурентоспособна. Её мнимая устойчивость определяется лишь тем, что у неё на сегодня нет сильных конкурентов, поскольку она приобрела тотальный, универсальный, всемирный характер.

Уже исходя из этого ясно, что та страна, которая, имея достаточные средства стратегического сдерживания (ядерное оружие и современные средства его доставки и защиты), сегодня грамотно и эффективно провела бы радикальную реформу принципов «авторского права» и «интеллектуальной собственности», почти автоматически стала бы лидером мирового развития. Хотя бы просто потому, что сняла бы основной существующий на сегодня барьер свободному развитию знания, превращающегося в основную и непосредственную производственную силу. <…>

Второй фактор , который необходимо учитывать, состоит в том, что даже в современных условиях, а, тем более, в условиях освобождённого от оков монополий «интеллектуальной собственности» и долгосрочного «патентного права» развития научно-технического прогресса лимитирующим источником жизненных благ станет не человеческий труд (в значительной степени заменённый автоматической техникой), а наличие невосполнимых природных ресурсов. Это означает существенное перераспределение основных мировых противоречий и конец объективной базы для идеологии интернационализма.

Это значит, что гражданство теперь выражается, прежде всего, в участии в правах коллективной, наследственно передаваемой общим потомкам собственности на невосполнимые природные ресурсы и в обязанностях по коллективной защите этой собственности .

Распределение «природной ренты» в постиндустриальную эпоху становится таким же ключевым вопросом политики, каким в индустриальную эпоху был вопрос распределения прибавочной стоимости . Политическая эффективность этого вопроса, даже несмотря на контроль капиталократических механизмов над СМИ и иными средствами формирования общественного мнения, весьма наглядно была продемонстрирована во время выборной кампании 2003 года в Государственную Думу Российской Федерации. Напомним, что блок «Родина», только что накануне выборов явно наспех сформированный как рыхлая коалиция практически независимых политических фигур, не имевший на тот момент ни серьёзной организационной базы, ни значительных финансовых, аппаратных или информационных ресурсов, ни раскрученного политического брэнда, ни устойчивого электората, ни каких-либо особых прорывных политтехнологий, получил совершенно неожиданный успех только и исключительно благодаря лозунгу «природной ренты».

Представляется вероятным, что рано или поздно научно-технический прогресс сделает возможным замену невосполнимых природных ресурсов восполнимыми искусственными аналогами и, тем самым, снимет пределы ресурсных ограничений. Однако вполне очевидно, что это произойдёт существенно позже, нежели будет достигнута высокая автоматизация производства готовой продукции на основе природного сырья. Иными словами, определённый (и, возможно, достаточно длительный) промежуток времени человечеству предстоит существовать в условиях, когда именно владение постоянно сокращающимися природными ресурсами будет определять, кто имеет необходимые средства жизневоспроизводства, а кто – нет.

Третий фактор состоит в том, что современный уровень гиперпотребления определяется порочностью воспроизводства капиталистической системы и не даёт ничего, кроме бессмысленных и ненужных затрат труда, чудовищной в своей иррациональности переработки невосполнимых природных ресурсов в экологически вредные отходы, духовной, интеллектуальной и культурной деградации общества. Необходимым условием для перехода от безудержного потребления к разумной достаточности и рачительной экономии является смена транслируемых обществу парадигм образа жизни и, в первую очередь, принципиальный разрыв связи между уровнем потребления и социальным статусом. Необходимым (хотя и не достаточным) условием для этого является принципиальная смена господствующих производственных отношений.

Впрочем, смена характера производственных отношений является необходимой предпосылкой и условием для всех трёх перечисленных выше пунктов. В самом деле, ни снятие монополистических барьеров «интеллектуальной собственности», ни, тем более, реальная национализация природной ренты принципиально невозможны без перехода от капиталистического рыночного производства в парадигме максимизации извлечения прибыли к социалистическому плановому производству в парадигме удовлетворения общественных потребностей. Именно поэтому в соответствии с метким и точным в своей афористичности лозунгом, впервые сформулированным лидером русских коммунистов Г.А. Зюгановым, Русский социализм действительно является ответом на Русский вопрос. Подчеркнём при этом, что слово «Русский» в определении «Русский социализм» отвечает в первую очередь не на вопрос «какой?», а на вопрос «чей?». То есть речь идёт в первую очередь не об особенностях социального устройства или национальной специфике общественных отношений, принципиально отличающих Русский социализм от социализма немецкого, английского, кубинского или китайского, а о том, что Русский социализм – это социализм, создаваемый Русскими, для Русских и в интересах Русских , и лишь затем (в четвёртую очередь) – с учётом национальных, ментальных, религиозных, культурных, исторических особенностей Русских, географических, климатических и геополитических особенностей России.

Словосочетание «Русский социализм», как известно, исторически восходит к А.И. Герцену, и в его работах означало, прежде всего, социализм, вырастающий из традиционной для России крестьянской общины и работничей артели. Формально этот вариант развития социализма из патриархальных социальных институтов минуя этап капиталистического отчуждения и индивидуализма противоречит марксизму – но только формально. Уже сами К.Г. Маркс и Ф. Энгельс, отнюдь не связывавшие себя пределами «ортодоксального марксизма» как некой непреложной догмой, вполне допускали и даже определённо приветствовали такой вариант как историческую возможность (см. К. Маркс «Письма в редакцию «Отечественных записок»», 1877; К. Маркс «Письмо к Вере Засулич», 1881; К. Маркс и Ф. Энгельс «Предисловие ко второму Русскому изданию «Манифеста Коммунистической партии»», Женева, 1882). Любопытно, что «ортодоксальные марксисты» в этом вопросе противоречили самому Марксу, в то время как ленинское «отступление от ортодоксального марксизма» по вопросу о союзе пролетариата с крестьянством, столь обличаемое меньшевиками, на самом деле как раз соответствовало ходу мысли Маркса. И именно это марксистско-ленинское решение вопроса о возможности прямого перехода от позднефеодально-раннекапиталистического дворянско-крестьянского общества к социализму минуя этап зрелого развитого капитализма, решение вопроса о социалистической революции в условиях отсутствия зрелого промышленного пролетариата с опорой на крестьянскую массу (к которому, кстати, В.И. Ленин тоже пришёл далеко не сразу, а лишь по мере теоретического осмысления практического революционного опыта преодолев догмы вульгаризованного «ортодоксального марксизма») и привело к победе Великой Октябрьской Социалистической Революции, к формированию Советов рабочих, крестьянских и солдатских депутатов как особой, принципиально новой формы государственной власти. В итоге именно этот выбор почти на столетие избавил Россию от судьбы Османской империи, от судьбы колониальной сырьевой периферии развитого мира, позволил провести социалистическую модернизацию, отстоять свободу и территориальную целостность страны, победить в Великой Отечественной Войне, стать второй по значению мировой сверхдержавой.

На первый взгляд, сегодня вопрос о роли крестьянской общины в переходе к социализму утратил всякую политическую актуальность и стал исключительно вопросом академической истории. То есть содержание концепции Русского социализма сегодня (в том значении, которое мы – коммунисты КПРФ – вкладываем в это словосочетание) на первый поверхностный взгляд не имеет никакой исторической преемственности от Русского социализма в том смысле, какой в это понятие вкладывал А.И. Герцен. На самом деле это не так.

Ключевой принцип, который объединяет русских социалистов эпохи А.И. Герцена и Н.Г. Чернышевского, большевиков-ленинцев и современных русских социалистов – сторонников Г.А. Зюганова – состоит в ответе на принципиальный вопрос о возможности социалистической революции в условиях объективной невозможности революции чисто пролетарской – то есть такой, какой К.Г. Маркс и Ф. Энгельс предсказывали для Западной Европы. Во времена В.И. Ленина проблема состояла в неразвитости капиталистических отношений и, следовательно, в малочисленности, неразвитости, экономической и политической незрелости великорусского пролетариата. Сегодня же проблема состоит в том, что победа контрреволюции опрокинула прежнюю социалистическую Россию (с если не абсолютно бесклассовым, то, по меньшей мере, слабо дифференцированным в классовом смысле обществом) в состояние страны «третьего мира», в колониальную сырьевую периферию развитого мира, в «банановую республику» – только с холодным климатом и нефтью вместо бананов. Интеграция в общемировой рынок в качестве сырьевого региона, естественно, привела к прогрессирующей и катастрофической деиндустриализации страны. Прямым социальным следствием этого стало резкое сокращение рабочего класса и научно-технической интеллигенции, распад советских трудовых коллективов, массовая десоциализация широких народных масс , одной стороной которой является омелкобуржуазивание бывших советских трудящихся (переход в категорию мелких торговцев, челноков, сотрудников торговых и посреднических фирм, «офисного планктона» и работников сферы разнообразных услуг), а другой стороной – их люмпенизация (переход в категорию безработных или живущих случайным заработком, потеря постоянного жилья, массовая алкоголизация и наркотизация).

При этом, чем дальше развивается «естественный» процесс интеграции России в систему мирового рынка, тем более углубляется и усугубляется её сырьевая специализация в рамках мирового разделения функций. Следовательно, тем более и более с каждым следующим годом нарастают и усиливаются тенденции деиндустриализации страны и, как неизбежное прямое следствие, десоциализации и маргинализации её населения (термин «деклассирование», неоднократно нами использовавшийся для описания данного процесса, на самом деле не совсем точен и представляет определённое упрощение, поскольку отправной точкой для современного состояния России было не классовое общество развитого капитализма, а квазибесклассовое общество позднего советского социализма. Точнее говорить не о деклассировании, а о крайней слабости и нарушенности процессов классообразования несмотря на реставрацию капитализма).

Таким образом, объективная реальность состоит не просто в предельной слабости современного русского пролетариата, а в том, что от дальнейшего «естественного» хода развития капитализма в рамках имеющей место траектории мы можем ожидать только и только дальнейшего ещё большего ослабления русского пролетариата, его численного сокращения, раздробления, замещения временными иностранными работниками (гастарбайтерами) – вплоть до полного или почти полного его исчезновения за исключением сырьедобывающих отраслей. А, с учётом того, что рабочие сырьевых отраслей, во-первых, территориально удалены от крупных городов и, следовательно, не могут непосредственно участвовать в политике (которая, как известно, делается преимущественно в столицах), во-вторых, могут быть благодаря сверхприбылям сырьевых корпораций в достаточной степени прикормлены, и, в-третьих, вполне могут быть постепенно вытеснены всё теми же иностранными гастарбайтерами, – фактически можно говорить об утрате пролетариатом качеств класса и о превращении его в ограниченную социальную прослойку.

Порочный круг замыкается. Без социалистической революции невозможно переломить тенденцию сырьевой компрадорской деиндустриализации страны. Но чем более усугубляется эта тенденция, тем объективно слабее социально-классовая база пролетарской революции и тем менее она возможна. Как разорвать этот порочный круг? В феврале 2004 года в статье «Русский социализм – доктрина победы», опубликованной на основанном ранее в 2003 году сайте «Русский социализм – революционная линия», нами был предложен ответ на этот вопрос: «… классовая аморфность народных масс неслучайна, и у нас нет ни малейших оснований ожидать от развития нынешнего российского капитализма возникновения и классового оформления пролетариата. Это догматическая установка на ожидание пролетариата утопична, реакционна и крайне опасна для нашего дела. Она не учитывает самой сути современного российского капитализма: его колониальности, его полностью сырьевого и непроизводственного характера, его придаточности по отношению к развитому миру. Пролетариат, которого ждут догматики, не придет. Останется немногочисленный слой рабочих сырьедобывающих отраслей – вполне обеспеченных материально, прикормленных и далеких от всякой революционности. Остальное население постепенно и планомерно будет сведено на нет – скорее всего, даже без каких-либо серьезных кровавых эксцессов, просто в силу сокращения рождаемости. И, сделав из этой ситуации логический вывод, мы снова возвращаемся к тому же: раз нет и не будет классовой оформленности, всю ставку необходимо делать на национально-освободительную доктрину. Идеология, цели, лозунги революции должны быть национальными, а не классовыми ». Там же: «Перед нами пример Кубы, где национально-освободительная социалистическая революция была осуществлена именно националистами ».

Этот ответ, положенный нами в основание доктрины Русского социализма в современном политическом смысле этого понятия имеет прямую и непосредственную преемственность как от Русского социализма Герцена, так и от Русского большевизма в том смысле, что в ситуации, когда научный классовый анализ свидетельствует об объективной невозможности классовой пролетарской революции, выбор делается в пользу социалистической революции в иной (непролетарской) форме, а не отказа от революции или пассивное ожидание «вызревания пролетариата» как обязательного условия «правильной» («по книжкам»!) пролетарской революции.

3 июля того же 2004 года на X Съезде КПРФ Лидером Партии Г.А. Зюгановым был представлен Политический отчёт ЦК «Мы выстояли. Впереди трудный марш!», ставший фактически одним из ключевых программных документов КПРФ. В этом документе, в частности, отмечается: «Социалистическая революция в России по-прежнему возможна. В современных условиях она может состояться как результат национально-освободительной борьбы. Национально-освободительная революция в силу наших особенностей будет неизбежно носить антибуржуазный, антикапиталистический, антиглобалистский характер. В этих условиях российские коммунисты должны как можно быстрее освоить новое идеологическое пространство народного, пока еще стихийного “русского социализма”. Возглавить это движение, придать ему научную обоснованность, политическую целеустремленность, организованность, боевитость и силу ».

В порядке выполнения поставленной ЦК задачи освоить идеологическое пространство Русского социализма и придать ему научную обоснованность нами осенью 2007 года была подготовлена и опубликована работа «Три составляющие Русского вопроса», позднее в сокращённой и переработанной версии опубликованная на Центральном сайте КПРФ. В этой работе были выделены три ключевых аспекта Русского вопроса – 1) физическое выживание Русских как Нации в условиях фактического геноцида, 2) сохранение и удержание Русскими в своих руках коллективной собственности (прежде всего, на природные ресурсы, а также на созданные общенародным трудом в советский период промышленные, энергетические и транспортные объекты) как необходимого средства выживания и дальнейшего развития и 3) восстановление русской национальной власти и государственности. Ключевая идея работы состояла в том, что необходимым и абсолютно обязательным условием решения каждой из этих трёх задач является выход России из системы мирового рынка и отказ от капиталистической экономики максимизации прибыли в пользу плановой социалистической экономики обеспечения жизневоспроизводства.

Действительно, развитие капитализма как объективный процесс неизбежно связано с процессом укрупнения, расширения и слияния рынков сначала в пределах национальных государств, а затем – и всей Земли. Процесс этот невозможно обратить вспять или зафиксировать на каком-либо этапе, как невозможно выросший дуб загнать обратно в жёлудь. Поэтому на современном уровне развития принципиально невозможно создать капиталистическую систему, ограниченную национальными рамками. Для России это означает в условиях капитализма на его современном этапе абсолютную неизбежность «утекания» промышленного производства и сельского хозяйства в те страны, где они рентабельнее как в силу климатических особенностей, так и в силу дешевизны рабочей силы. Следовательно, при капитализме Россия (даже независимо от этнического состава её правительства и государственного аппарата) обречена на ту роль, в которой она только и может быть в силу своих географических, климатических и исторических особенностей рентабельна в рамках мировой рыночной системы разделения труда – на роль сырьедобывающего региона. С неизбежным дальнейшим приведением количества населения к количеству необходимых для обеспечения данной функции рабочих рук (от 15 до 50 миллионов) и геноцидом (в той или иной форме) остального «экономически нецелесообразного» населения. Альтернатива этому может быть только одна – выход из системы мирового рынка и из мировой системы разделения труда, что, в свою очередь, требует в качестве необходимого условия отказ от прибыли как цели, смысла и критерия эффективности производства и переориентации на обеспечение жизни, благополучия и процветания Русской Нации.

Такова в общих чертах концепция Русского социализма, которая, как уже было отмечено выше, может быть с не слишком значительными поправками адаптирована и для других народов и стран. Эта концепция действительно позволяет в случае своей реализации выйти из того коллапса, в который загоняет и уже практически загнала человечество логика и безличная механика капиталистических отношений.