Толстой: непротивление злу. Л

Непротивление злу насилием

Непротивление злу насилием
Слово и понятие, которое Л. Н. Толстой (1828-1910) ввел в русский язык в качестве одного из основных постулатов своего религиозно-философского учения («толстовства»), к которому он пришел в 1880-е гг. Существо своего учения писатель изложил в работах «Исповедь» (1879- 1882) и «В чем моя вера?» (1884). Понятие «непротивление» исходит из известной евангельской заповеди (Евангелие от Матфея, гл. 5, ст. 39): «...Не противься злому. Но кто ударит тебя в правую щеку твою, обрати к нему и другую».
Отсюда «непротивленец» - последователь этого учения писателя.
Употребляется: -, как правило, иронически, по отношению к излишне мягкому человеку («непротивленцу»), который не осмеливается отстаивать свои законные интересы, принципы и т. д.

Энциклопедический словарь крылатых слов и выражений. - М.: «Локид-Пресс» . Вадим Серов . 2003 .

Смотреть что такое "Непротивление злу насилием" в других словарях:

Сущ., кол во синонимов: 2 кротость (34) покорность (30) Словарь синонимов ASIS. В.Н. Тришин. 2013 … Словарь синонимов

НЕПРОТИВЛЕНИЕ ЗЛУ НАСИЛИЕМ - принцип поведения и учение, основанные на истолковании насилия (в т. ч. и революц. насильств. борьбы) как безусловного зла. Это учение составляет соц. нравств. ядро различных мелкобурж. идеологий, являясь отражением угнетения человека… … Атеистический словарь

Книжн. Отказ от насильственного подавления зла, стремление к преодолению его покорностью, смирением. /i>

НЕПРОТИВЛЕНИЕ ЗЛУ нравственное требование, непосредственно выраженное в Христовой заповеди “Не противься злому” (Мф. 5:39) и сформировавшееся в процессе перехода от талиона к золотому правилу нравственности. В Нагорной проповеди оно и… … Философская энциклопедия

НЕПРОТИВЛЕНИЕ, непротивления, мн. нет, ср. (книжн.). Только в выражении: непротивление злу (насилием) в религиозно философском учении Л.Толстого: преодоление зла посредством покорного и пассивного его приятия. Непротивление злу на руку… … Толковый словарь Ушакова

Злу насилием. Книжн. Отказ от насильственного подавления зла, стремление к преодолению его покорностью, смирением. /i> Восходит к Евангелию. БМС 1998, 402 … Большой словарь русских поговорок

Энциклопедический словарь

непротивление - я; ср. В религиозно философском учении Л. Толстого: отказ от активного, насильственного подавления зла, стремление к преодолению его покорностью, смирением. Непротивление злу (насилием над собой) … Словарь многих выражений

Религ. утопич. направление в обществ. мысли и обществ. движении России кон. 19 нач. 20 вв., сложившееся на основе учения Л. Н. Толстого. Основы Т. изложены Толстым в «Исповеди», «В чём моя вера?», «Крейцеровой сонате» и др. Толстой с… … Философская энциклопедия

Эдин (Адин) Баллу (англ. Adin Ballou; 23 апреля 1803 5 августа 1890) американский священник, аболиционист, христианский анархист, всю свою жизнь посвятивший проповеди непротивления. Содержание 1 Ранние годы … Википедия

Книги

• Непротивление злу насилием , Виктор Гусев-Рощинец. Публикуемые рассказы написаны в 1985-1999 годах и, помимо того, что являются свидетельствами времени, относятся еще и к открыто интеллектуальной прозе. Широкий спектр проблем времени агонии…

Непротивление злу - отказ от активной борьбы со злом, противопоставление ему покорности и смирения.

Непротивление злу базируется на убеждении, что борьба со злом ведет к его усилению. Словосочетание "этика ненасилия" воспринимается как тавтология и часто порождает недоуменный вопрос: "А разве возможна этика насилия?" В самом деле, этика, рассмотренная в значении морали, нормативного идеала, по определению совпадает с ненасилием. Более того, нет ни одной другой формы культуры, включая мировые религии, специфика которой в такой степени была бы связана с ненасильственной установкой; когда говорится об этике удовольствий, то она может противопоставляться этике созерцательного блаженства, когда речь идет об этике доброй воли, то обычно подразумевается ее отличие от этики результатов - в этих и других подобных случаях определение выделяет какой-то один признак морали, придавая ему существенное значение. Иной логический статус имеет этика ненасилия, поскольку ненасилие, являющееся содержательной определенностью добра, можно считать синонимом самой этики.

Однако помимо такого общего и в познавательном плане избыточного смысла понятие этики ненасилия имеет еще особое содержание, связанное с моральным опытом нашего времени.[ Гусейнов А. А. Вопросы философии. 1992. 3. С. 72-81.]

Идеал ненасилия, сформулированный в Нагорной проповеди Иисуса Христа в качестве средоточия духовных усилий человека, обозначил резкий поворот в истории европейской культуры. Заповеди непротивления злу насилием, любви к врагам были настолько же ясными, насколько и парадоксальными; они до такой степени противоречили здравому смыслу, природным инстинктам и социальным мотивам человека, что сохраняли с действительностью лишь отрицательную связь. "Если бы общество в его нынешнем состоянии буквально последовало моральным заветам Евангелий, это привело бы к его немедленной гибели", - пишет Уайтхед[ Уайтхед А.Н. Избранные работы по философии. М., 1990, с. 405.]. Сказанное, конечно, в еще большей мере можно отнести к самим евангельским временам. Нагорная проповедь предназначена для идеального мира и нужно быть святым, не от мира сего, чтобы суметь принять ее перевернутую логику. "Кто ударит тебя в правую щеку, обрати к нему и другую" (Мт., 5, 38). По смыслу заповеди она обращена и к тем, кто ударяет по щеке, и не должно было бы быть тех, кто делает это. "Подставь другую щеку!" - безусловная заповедь не задается вопросом, каким же это образом другому приличествует бить"[ Вебер М. Избранные произведения. М., 1990, с. 695.]. Однако самое удивительное состоит в том, что способ поведения по заповеди ничуть не меняется (разве что становится еще более заповедальным) из-за того, что приходится действовать в чужеродной среде, где принято бить по щекам. Точно так же математик ничуть не смущается и не отступает от чарующей гармонии точек, линий и окружностей из-за того, что не находит их в эмпирическом мире. В случае первых христиан эта приверженность моральным абсолютам при полном равнодушии к неустроенности общественной жизни и нежелании что-то в ней улучшать имела то разумное и вполне практичное объяснение, что они ждали скорого конца света. Непротивление злу, будучи свидетельством нравственного совершенства, индивидуальной победы над грехом, не рассматривалось в качестве пути преодоления самого зла или, если выражаться мягче, эта очищающая роль ненасилия была слабо акцентирована.

Наше время внесло существенные изменения в традиционное понимание ненасилия; они связаны с именами и практической деятельностью Г. Торо, Л. Н. Толстого, в особенности М. Ганди и М.-Л. Кинга, их организованных в различные группы и движения последователей во всем мире. Для современной концепции ненасилия, которая существует не только и не столько как теоретическая конструкция, но прежде всего как сумма практических опытов, характерны, по крайней мере, два важных момента. Во-первых, ненасилие органически увязано с борьбой за справедливость, оно рассматривается как действенное, при том более действенное, чем другие, и адекватное средство в этой борьбе. Ненасильственная борьба есть единственно возможный и реальный путь к справедливости. Она вносит изменения в мир, является завязью нового - справедливого, отвечающего идеалам любви и правды - типа отношений между людьми. Ненасильственная позиция сегодня, как и две тысячи лет назад, требует героизма, но это не героизм ожидания конца ненавистного мира, а героизм ответственного поведения.

В свете такого понимания иначе воспринимается и евангельская заповедь непротивления злу, она, как пишет Жан Госс[ Госс Ж. Ключевые представления гуманистического и христианского ненасилия. Этика ненасилия. М., 1991, с. 13.], означает требования: а) не подчиняться несправедливости, сопротивляться; б) не прибегать к ответному насилию; в) подставляя левую щеку, обращаться к совести господина, принуждая его к изменению. Во-вторых, ненасилие, способное преобразовать отдельного человека и межличностные отношения, способно также преобразовать общественные институты, взаимоотношения больших масс людей, классов, государств. Характеризуя ненасильственную философию Ганди и свое собственное духовное развитие, М.-Л. Кинг в статье "Паломничество к ненасилию" пишет: "Ганди, наверное, был первым в истории человечества, кто поднял мораль любви Иисуса над межличностными взаимодействиями до уровня мощной и эффективной силы большого размаха. Для Ганди любовь была сильнодействующим орудием для социальных коллективных преобразований. Именно в том, что Ганди придавал особое значение любви и ненасилию, я нашел метод для социальных преобразований, который искал много месяцев. То интеллектуальное и моральное удовлетворение, которое мне не удалось получить от утилитаризма Бентама и Милля, от революционных методов Маркса и Ленина, от теории общественного договора Гоббса, от оптимистического призыва Руссо "назад к природе", от философии сверхчеловека Ницше, я нашел в философии ненасильственного сопротивления Ганди. Я начал чувствовать, что это был единственный моральный и практически справедливый метод, доступный угнетенным в их борьбе за свободу. Сторонники ненасилия дерзновенно убеждены, что даже политика - этот отчий дом организованного и легитимного насилия - может быть кардинально преобразована на принципиально ненасильственных основах и что от этого преобразования она только выиграет, выиграет именно как политика.

Таким образом, ненасилие в том виде, какой оно приобрело в теории и практике XX в., является эффективным средством решения общественных конфликтов, в первую очередь тех из них, которые обычно решаются с применением насилия, вполне конкретным способом ответственного существования в современном мире. Когда мы говорим об этике ненасилия, то имеется в виду ненасилие как особая форма общественной практики человека.

Идея непротивления злу силой уходит корнями в древность, ее проповедовали адепты западных еретических и сектантских учений: вальденсы, анабаптисты и др. Среди русских сектантов-пацифистов XIX века можно назвать духоборов и пашковцев.

Огромную роль в становлении концепции непротивления злу силой сыграло учение Льва Толстого. Это учение было своего рода итогом развития этико-социального направления в пацифизме.

С самого начала круг оппонентов Толстого был чрезвычайно широк. Критику непротивления мы находим в трудах таких ведущих представителей русской религиозно-философской и богословской мысли конца XIX – начала XX века как В.С. Соловьев, Н.Ф. Федоров, И.А. Ильин, Н.А. Бердяев, В.В. Розанов, митрополит Антоний (Храповицкий), профессор А.Д. Гусев и многих других учёных, богословов и философов. В их фундаментально-полемических трудах раскрывается полная несостоятельность концепции Толстого о непротивлении, логическое и практическое бессилие толстовского морализма. Оппоненты Толстого указывали на тот факт, что концепция непротивления учитывает лишь земной аспект, а метафизический упускает. Из основных возражений против концепции Толстого можно выделить следующий: неверное понимание самой природы зла и неоправданное игнорирование онтологической реальности.

Митр. Антоний (Храповицкий) указывает, что разница между учением христианским и учением Толстого в том, что христианство смотрит на насилие в борьбе со злом как на поступок менее греховный, чем равнодушное примирение с беззаконием, а Толстой считает первое безусловным грехом, а второе вовсе не грехом. Учение Толстого не избавляет человека от сухой замкнутости и себялюбия.

Важно помнить, что именно толстовская идея непротивления усилила развитие материалистического понимания самого человека

По словам митр. Антония (Храповицкого): воззрения Толстого ни в чем существенном не расходятся с материализмом, остаются таким же скрытым атеизмом. Н. Бердяев указывает, что толстовский атеистический гуманизм диалектически переродился в антигуманизм. Профессор А.Д. Беляев акцентирует внимание на том, что Л. Толстой в своем «богословствовании» вдается в крайний рационализм, результатами которого являются легкомыслие и невежество относительно христианской веры. Для проф. А.Д. Беляева Л. Толстой – представитель крайнего пантеистического пессимизма, идеи которого граф заимствовал из сочинений Шопенгауера. Морализм Л. Толстого - односторонний и антицерковный.

Русский религиозный философ Н. Бердяев указывает, что учению Толстого было присуще "удушье добром", которое могло внушить читателю отвращение к добру.

В критике Л. Толстого значимы слова В.В. Розанова: «ни нового, ни значительного в учении Толстого о несопротивлении злу нет (В.В. Розанов указывает на полную неоригинальность учения Толстого). Толкование слов Спасителя Л. Толстым есть ничто иное, как клевета, он поработил все Евангелие одной строке в нем».

Главным критиком концепции непротивления в русской религиозной философии был И.А. Ильин, который написал в противовес книгу «О сопротивлении злу силою». Главные моменты из его книги следующие: доктрина о непротивлении строится на отрицании духа и духовности; проповедуется любовь как сострадание и жалость. Такая бездуховная любовь не имеет ничего общего с истинной любовью, ключевая цель которой – благо любимого человека, а не простое уменьшение страданий. Полное отсутствие всякого сопротивления злу фактически означает принятие зла.

Из вышеуказанного мы видим, что концепция непротивления злу силой вызвала всеобщую критику и непринятие среди русских религиозных философов и богословов.

В чем же её - концепции непротивления злу силою - несостоятельность?

Центральным местом Священного Писания Нового Завета, на которое ссылаются непротивленцы, являются слова Господа нашего Иисуса Христа: "Вы слышали, что сказано: око за око и зуб за зуб. А Я говорю вам: не противься злому. Но кто ударит тебя в правую щеку твою, обрати к нему и другую" (Мф. 5:38‑39). Это главный Библейски аргумент учения толстовцев. Однако они, по словам митр. Антония (Храповицкого), хотя и ссылаются на слова Божии, но сами в них не верят.

Но здесь нет и намека на отстаиваемую пацифистами мысль о каком-то пассивном отношении ко всякому злу, вплоть до абсолютного игнорирования самозащиты. Последняя может и должна быть, потому что, сопровождаема кротостью и любовью к врагу, она будет способствовать его вразумлению и исправлению.

Любое зло, которое переходит границы справедливости, должно быть пресекаемо. Вопреки мнению непротивленцев, принцип «непротивления злу и злому» не является руководящим началом во взаимоотношениях людей.

Для торжества справедливости в жизни людей всякий имеет право защищать себя, свое имущество, друзей, защищать слабых от притеснения сильных, защищать ближних своих, хотя бы для этого пришлось положить душу свою (Ин. 15:13).

Во имя правды и добра христианин может нарушить мир, нисколько не боясь стать в противоречие с духом Христова учения

Сторонники «чистого» непротивления, вместе со всем остальным человечеством, пользуются плодами всей предшествующей борьбы со злом. Именно благодаря тому, что находились люди, добровольно принимавшие на себя бремя активной борьбы со злом, всем остальным людям открылась возможность мирно трудится, духовно творить и нравственно совершенствоваться.

Учение о непротивлении злу относится к области морали. Мораль не только со стороны основных своих начал, но и существенных подробностей всецело зависит от метафизического учения об абсолютном, о его отношении к миру и человеку, о природе и конечном назначении последнего.

Заповедь о непротивлении не может выражать сущность евангельского учения и давать ключ к пониманию всего содержания Евангелия. Нельзя почитать заповедь о непротивлении такой, которая выражает сущность христианского учения об отношении людей друг к другу.

Толстой говорит, что без правила о непротивлении любовь, будто бы, неизбежно должна выражаться в противных ей формах и видах. Злоупотребление самой любовью - вполне возможно, это не подлежит сомнению. Но отсюда вовсе не следует ни то, что возможность такого злоупотребления устраняется лишь заповедью о непротивлении, ни то, что «прикладная» заповедь должна иметь усвояемое ей Л. Толстым значение.

Возможность злоупотребления любовью к людям всего более открывается тогда, когда забывается любовь к живому Богу

И когда Евангельская заповедь о любви ко всем людям отодвигается на задний план, а в качестве главного и даже единственного руководящего начала поставляется правило о непротивлении.

Концепция непротивления Л. Толстого требует «идеального» по своему совершенству нравственного исхода и не приемлет никакого иного, но Л. Толстой не понимает основной жизненной трагедии: нет идеального исхода. Ожесточенная, противодуховная, противолюбовная воля в душе другого человека делает «идеальный» исход не только трудным, но и невозможным.

Ярким примером противления злу в наше время может послужить патриарх Сербский Павел, который призывал всех делать столько, сколько есть сил в противлении злу, с какой бы стороны оно ни исходило. Патриарх сербский Павел (Стойчевич) подчеркивал то, что человек должен противостоять злу, но никогда не должен делать это как нелюдь. Его слова «Будем людьми!» как никогда актуальны в наше время.

Протоиерей Андрей Ткачев указывает на то, что Церковь не призывает к насилию, но нужно помнить, что безнаказанность рождает вовсе не смирение и раскаяние, как утверждает концепция непротивления. Толстовство пленяло умы ложной духовностью. Проповедовало торжество гуманизма и всеобщей радости. Но если этому учению следовать, то результат один: невиданный хаос, равнодушие и торжество зла.

Христос заповедовал людям прощать обиды и притеснения, нанесенные лично потерпевшему, но Он никогда не оправдывал эгоистически и хладнокровно взирающих на притеснения или убийства ближнего. Поэтому во все времена христианской истории находились святые подвижники, поднимавшие меч против угнетателей и завоевателей, без сомнений жертвовавшие своей жизнью, исполняя высшую меру любви к людям.

№2, 2014г. Стр. 27-29

Основной вопрос Льва Николаевича Толстого (1828 - 1910): как разорвать замкнутый круг насилия – вечный принцип человеческого существования. Все вокруг построено на насилии: государство осуществляет насилие над своими гражданами и ведет войны против других государств, родители подавляют своих детей, учителя – учеников и т.д.. На насилие люди отвечают насилием и это бесконечно . Толстой пришел к мысли, что надо возродить основной принцип христианства – непротивление злу насилием.

Если не отвечать насилием на насилие, прощать и даже полюбить врагов своих (подняться над обидами и оскорблениями), что может сделать только очень сильный человек, то прервется замкнутый круг непрерывного насилия, творимого в истории.

По Толстому, есть два источника насилия в мире – государственная власть и революционеры , которые с ней борются.

Власть – это суды, прокуратура, тюрьмы, но от этого не становятся меньше преступников. Преступник уже наказан тем, что нарушил человеческий закон. А если он не испытывает мук совести, то сажать его бесполезно, тюрьма его еще больше озлобит. Вообще, считал Толстой, люди не бросаются друг на друга, не убивают не потому, что есть суды и тюрьмы, а потому что люди еще любят и жалеют друг друга.

Революционеры знают, как нужно устроить счастливое общество, и потому готовы положить собственные жизни и жизни миллионов других для осуществления своих идей.

Государство не боится революционеров и знает, как с ними бороться. Оно боится других людей – тех, кто не хочет участвовать в насилии, тех, которым ничего не нужно: ни богатства, ни славы, ни положения. Эти люди не хотят делать карьеру в государстве, потому что она развращает человека, и не хотят делать революции.

Толстой призывал: не отвечайте насилием на насилие, не служите государству, не служите в армии, полиции, не принимайте и участия в вооруженной борьбе против государства. Единственный выход – моральное самоусовершенствование. Начните с себя. Приучите себя любить ближних, какими бы плохими они вам ни казались, другого пути преобразовать мир и не будет.

Многие критиковали Толстого за утопизм, но последователь Толстого Махатма Ганди призвал индийцев не бороться с английскими колонизаторами, а просто не участвовать во власти: не служить англичанам, не платить налоги, не работать в администрации. И власть англичан, не один век правившая Индией, рухнула за три года. Сколько было насмешек над учением Толстого, но вряд ли человечество может предложить что-нибудь другое, кроме морального самосовершенствования , воспитания взаимного уважения и терпимости.

• Воздавайте добром за зло, всем прощайте. Только тогда не будет зла на свете, когда все станут делать это. Может быть, у тебя недостанет силы делать так. Но знай, что только этого надо желать, этого одного добиваться, потому что это одно спасёт нас от того зла, от которого мы все страдаем.
• Мир движется вперёд благодаря тем, кто страдает.
• Одно из самых обычных заблуждений состоит в том, чтобы считать людей добрыми, злыми, глупыми, умными. Человек течёт…, и в нём есть все возможности: был глуп, стал мудр, был зол, стал добр и наоборот. В этом величие Человека. И от этого нельзя судить человека. Ты осудил, а он уже другой.
• Ответить добрым словом на злое, оказать услугу за обиду, подставить другую щеку, когда ударили по одной, есть верное и всегда для всех доступное средство укрощения злобы.
• Положение просвещённого истинным братолюбивым просвещением большинства людей, подавленных теперь обманом и хитростью насильников, заставляющих это большинство самим губить свою жизнь, положение это ужасно и кажется безвыходным. Представляются только два выхода, и оба закрыты: один в том, чтобы насилие разорвать насилием, террором, динамитными бомбами, кинжалами, как делали это наши нигилисты и анархисты, вне нас разбить этот заговор правительств против народов; или вступить в согласие с правительством, делая уступки ему, и, участвуя в нём, понемногу распутывать ту сеть, которая связывает народ и освобождает его. Оба выхода закрыты. Динамит и кинжал, как нам показывает опыт, вызывают только реакцию, нарушают самую драгоценную силу, единственную, находящуюся в нашей власти - общественное мнение; другой выход закрыт тем, что правительства уже изведали, насколько можно допускать участие людей, желающих преобразовывать его. Они допускают только то, что не нарушает существенного, и очень чутки насчёт того, что для них вредно, чутки потому, что дело касается их существования. Допускают же они людей, несогласных с ними и желающих преобразовывать правительства, не только для того, чтобы удовлетворить требованию этих людей, но для себя, для правительства. Правительствам опасны эти люди, если бы они оставались вне правительств и восставали бы против них, усиливали бы единственное сильнейшее правительств орудие - общественное мнение, - и потому им нужно обезопасить этих людей, привлечь их к себе посредством уступок, сделанных правительством, обезвредить их вроде культуры микробов - и потом их же употреблять на служение целям правительств, то есть угнетение и эксплуатирование народа. Оба выхода плотно и непробивно закрыты. Что же остаётся? Насилием разорвать нельзя - увеличиваешь реакцию; вступать в ряды правительств тоже нельзя, становишься орудием правительства. Остаётся одно: бороться с правительством орудием мысли, слова, поступков жизни, не делая ему уступок, не вступая в его ряды, не увеличивая собой его силу. Это одно нужно и, наверно, будет успешно. - 7 февраля 1895 г.
• То, что мы считаем для себя злом, есть большею частью не понятое ещё нами добро.
• Учение любви, не допускающее насилия, не потому только важно, что человеку хорошо для себя, для своей души, терпеть зло и делать добро за зло, но ещё и потому, что только одно добро прекращает зло, тушит его, не позволяет ему идти дальше. Истинное учение любви тем и сильно, что оно тушит зло, не давая ему разгораться.
• Учение о непротивлении злу насилием не есть какой-либо новый закон, а есть только указание на неправильно допускаемое людьми отступление от закона любви, есть только указание на то, что всякое допущение насилия против ближнего, во имя ли возмездия или предполагаемого избавления себя или ближнего от зла, несовместимо с любовью.
• Церковные учителя прямо не признают заповеди непротивления обязательною, учат тому, что она необязательна и что можно и есть случаи, когда должно отступать от неё, и вместе с тем не смеют сказать, что они не признают эту простую, ясную заповедь, неразрывно связанную со всем учением Христа, учением кротости, смирения, покорного несения креста, самоотвержения и любви к врагам, - заповедь, без которой всё учение становится пустыми словами. От этого и не от чего другого происходит то удивительное явление, что такие христианские учители проповедуют 1900 лет христианство, а мир продолжает жить языческой жизнью.

Сравни

• Толстой не раскрывает содержание самого понятия зла, которому не следует противиться. И поэтому идея непротивления носит абстрактный характер, существенно расходится с реальной жизнью. Толстой не хочет видеть разницы в прощении человеком своего врага ради спасения своей души и бездеятельностью государства, например по отношению к преступникам. Он игнорирует, что зло в своих разрушительных действиях ненасытно и что отсутствие противодействия только поощряет его. Заметив, что отпора нет и не будет, зло перестает прикрываться личиной добропорядочности, и проявляет себя открыто с грубым и нахальным цинизмом.

Все эти непоследовательности и противоречия вызывают определенное недоверие к позиции толстовского непротивления. Оно приемлет цель - преодоление зла, но делает своеобразный выбор о путях и средствах. Это учение не столько о зле, сколько о том, как не следует его преодолевать. Проблема не в отрицании противления злу, а в том, всегда ли насилие может быть признано злом. Эту проблему последовательно и четко Толстой решить не сумел. -